Бретт начал с того, что поменялся пуховиками с бородачом. Это было примерно так же легко, как надеть водолазный костюм на дохлую корову, но он справился. Потом он отрезал от низа своего пуховика несколько полос ткани, чтобы связать Янгу руки и ноги. Кроме того, Бретт согнул вышеозначенные ноги в коленях, чтобы Янг полностью помещался на пуховике, и подвязал их, обхватив куском ткани самый верх бедра и самый низ голени. Следом за этим, Бретт накинул бородатому на голову капюшон, превращая её тем самым в неотъемлемую хвостовую часть саней, а самый низ пуховика разрезал вдоль так, чтобы из этого получилось подобие упряжи. В которую он сам буквально через минуту и впрягся. Перед самым уходом, он снова приладил еловую веточку к нижней части двери.
Янг был знатным кабаном и весил, судя по всему, килограммов под сто. Так что, даже несмотря на дивные скользящие свойства материала, из которого был сделан пуховик, тянуть за собой такую ношу было делом нелёгким. Уже через десять минут ходьбы у Бретта страшно разболелся левый бок. Ружьё, надетое Бреттом через правое плечо, весило, пожалуй, не более трёх килограмм, но в данный момент являлось последней каплей. Той самой каплей, что заставляет тонущий корабль перестать раздумывать и действительно начать тонуть. Бретту на мгновение даже захотелось уложить ружьё поверх бесчувственного тела. Но едва представив себе Янга с ружьём – даже с двести раз разряженным ружьём – у себя за спиной, он моментально отбросил эту идею, как чересчур смелую.
Бретт еле шёл. И каждые сто-двести метров останавливался, чтобы перевести дух. Дорога, занимающая налегке минут сорок, вылилась в полтора часа натужного пыхтения. Время и силы отнимало ещё и то, что Бретт поминутно оглядывался назад и пытался понять, без сознания ли ещё Янг или только притворяется.
Поразительно, насколько ранение, пусть даже чужое, кровь и вся эта возня с проклятым бородачом отвлекли на себя всё внимание Бретта. Только на половине пути к коттеджу ему пришла в голову мысль о том, что он напрочь забыл о двери в скале. Он даже не попробовал приоткрыть её, после того, как оглушил бородатого, не говоря уже о том, чтобы зайти внутрь.
Хотя следует признать, виной тому был не только эффект ошалелости от ярого размахивания пепельницей, не только простое человеческое желание не бросать даже такого вот козла замерзать насмерть посреди леса, но и весомая доля холодного расчёта.
Несмотря на то, что Бретту удалось нейтрализовать одного мужика с ружьём, никто не мог поручиться, что внутри его не ждало ещё штук пять. Взять, к примеру, хотя бы снимок на каминной полке. На нём их было пятеро. Минус один позади него… Всё равно получается слишком много. Вдруг все эти ребята там его и поджидают? Что, если все они так или иначе причастны к его беспамятному пробуждению среди очень холодного сумеречного леса?
Но в этой бредовой, и уже не совсем безобидной игре помимо самого Бретта было ещё, как минимум, две действующие силы: та, к которой принадлежал Янг, и та, которая нашла уместным предупредить и Бретта, и Янга об их скорой встрече.
Причастна ли одна из этих сторон к тому, что он очнулся с голой задницей в снегу, или есть ещё и некая четвёртая сторона, которая пока никак себя не проявила, Бретт не знал. Приходилось играть с тем, что есть на руках.
Конечно, никто, опять-таки, не отменял психопатов. А Янг, по общему впечатлению, был именно им. Так что вполне возможно, что все эти действующие силы – лишь разные личности в одной напрочь больной голове этого бородача.
