– Где мама? – спросила я.
– Спит, – ответил Филипп, подняв на меня взгляд золотистых глаз. – Выспалась?
Я потянулась за кофе, игнорируя возмущённый взгляд Деника. Думаю, в этой чашке плавает не более двух кубиков сахара, если учитывать то, насколько плохо он целился.Я сбросила его ноги со своего стула, наблюдая за тем, как он от этого нервно перебирает пальцами. Его тёмные волосы сбитой паутиной легли на брови. В детстве Деник напоминал мне паука. Признаться, он и сейчас на него похож.
– Нет, но до следующей ночи продержусь, – я опустила горячую чашку на блюдце. – Что-то ты рано сегодня. Ночевал здесь?
Филипп пил чай маленькими глоточками; его присутствие согревало меня, как солнце в неимоверно жаркий летний период. Он стукнул чашкой о блюдце, прежде чем вновь поднять голову и ослепить меня своей улыбкой.
– Ночевал.
– Что-то происходит, – произнёс Деник, подушечками пальцев отбивая ритм по деревянной поверхности. Филипп закрыл книгу и заметно расслабился, почувствовав прикосновение стула к спине. – Старик Чарльз хочет встретиться.
– Зачем? – поинтересовалась я, прихлёбывая горячий кофе.
– Что за Чарльз? – поинтересовался Филипп.
– Отец матери, – ответила я. – Он кроме неё никого не любит.
– А меня ненавидит, – выплюнул Деник, закатив глаза.
Грубый каблук винтажных ботинок отбивал ровный ритм по деревянному полу. Декель сбросила вызов и громко хлопнула входной дверью. Словно утренняя буря, она влетела на кухню, попутно убирая подальше от лица пушистые от чрезмерной влаги волосы. Её губы сжались в кривую полосу, контур которой был спрятан за приятной розовой помадой.
– Это просто катастрофа! – Декель гневно бросила пакеты с продуктами на пол. – Виктория и Этан расстались. Она вторую неделю заливает слезами весь дом и просит меня быть рядом. Этим утром мне пришлось отговаривать её от идиотской затеи отрезать волосы, – она хмыкнула и, открыв холодильник, потянулась к пакетам. – Еле вырвала ножницы из её скользких ручонок!
– Звучит настолько грустно, что мне захотелось курить, – Филипп, потянувшись до хруста в спине, поднялся и в компании моего брата вышел на улицу.
Мы осели на крыльце. На небольшом журнальном столике покоился морской салат, хрустящие крабовые снеки и зелёный чай. Молнии играли с пепельно-серыми облаками, создавая иллюзию огней, играющих с призраками. Я вскинула голову и приоткрыла губы, наблюдая за тем, как густой дым плавно вытекает из моего рта. Дерегорьевские травы жгли язык. Я передала косяк Лене и отпила немного чаю.
– Вчера ночью, – начал Кассель, играя пальцами с хвостом соседского кота, – мне показалось, что я видел на дороге женщину, с которой танцевал на маскараде.
Касс взволнованно оглянулся. Его ресницы трепетали над глазами так, словно он вовсе и не смыкал их этой ночью. Лена потушила пылающий кончик косяка и выбросила дымящиеся остатки в маленькую стеклянную банку, оставленную Николаем.
– Может, какая-нибудь старушка решила сплясать ночное танго в романтичную дождливую ночь, – предположила Лена, задумчиво пожав плечами.
– Не знаю, – Касс цокнул языком и вздохнул. Глубоко и настолько тяжело, словно в лёгких годами копилась пыль, – но я видел её. Эта женщина стояла под фонарным столбом и пялилась в моё окно. Я не уверен, но вроде она держала розу в руках.
– Уверен, что это не сон? – спросила я.
– Уверен.
– Всё началось после маскарада. Меня преследуют кошмары, но по верьте: вы не захотите их слушать, – шмыгнув носом, Лена переплела наши пальцы. От неё веяло жасмином. – Мне порой кажется, что нас пытаются свести с ума.
