Волмана, в диком нетерпении раскидывая нападавших направо и налево, прорвался вперёд и нанёс смертоносный удар по незащищённой голове Конана. Король глубоко поднырнул, и меч, просвистев над ним, срезал прядь его чёрных волос. Конан развернулся на пятках и нанёс удар сбоку. Топор с хрустом пробил стальную кирасу, и Волмана рухнул, весь его левый бок был проломлен.
– Волмана! – выдохнул Конан, затаив дыхание. – Я узнаю этого карлика даже в аду… – Он выпрямился, чтобы отразить безумный натиск Ринальдо, который бросился на него, широко раскрыв рот, вооружённый только кинжалом. Конан отскочил назад, поднимая топор.
– Ринальдо! – в его голосе звучала отчаянная настойчивость. – Назад! Я не хочу убивать тебя…
– Умри, тиран! – Вскричал безумный менестрель, бросаясь на короля. Конан оттягивал удар, который ему не хотелось наносить, пока не стало слишком поздно. Только когда киммериец почувствовал укол стали в свой незащищённый бок, то в приступе слепого отчаяния нанёс удар.
Ринальдо рухнул с проломленным черепом, а Конан отшатнулся к стене, кровь хлынула между пальцами, зажимавшими рану.
– Сюда, немедля! Убейте его! – завопил Аскаланте.
Конан прислонился спиной к стене и поднял топор. Он стоял, как воплощение непобедимого первобытного воителя – широко расставив ноги, наклонив голову вперёд, одной рукой держась за стену для опоры, а другой высоко подняв топор, с мощными мускулами, выступающими железными буграми, и его черты застыли в предсмертном оскале ярости, а глаза ужасающе сверкали сквозь кровавый туман, который их застилал. Мерзавцы заколебались – какими бы дикими, преступными и кровожадными они ни были, но всё же, принадлежали к породе людей цивилизованного происхождения, здесь же сражался варвар – прирождённый убийца. Они отпрянули назад – умирающий тигр всё ещё мог нести смерть.
Конан почувствовал их неуверенность и усмехнулся безрадостно и свирепо. «Кто умрёт первым?» – пробормотал он разбитыми и окровавленными губами.
Аскаланте прыгнул, как волк, с невероятной быстротой завис в воздухе и упал ниц, чтобы избежать смерти, которая с шипением приближалась к нему. Он отчаянно взмахнул ногами и откатился в сторону, когда Конан выпрямлялся от нанесённого помимо цели удара и ударил снова. На этот раз топор вонзился в полированный пол на несколько дюймов глубже, чем вращающиеся ноги Аскаланте.
Ещё один отчаянный головорез выбрал этот момент для атаки, за ним без особого энтузиазма последовали его соратники. Он намеревался убить Конана до того, как киммериец поднимет свой топор с пола, но его решение было ошибочным. Красный топор взметнулся вверх и обрушился вниз, и багровое подобие изуродованного человека отлетело назад, ударив нападавших по ногам.
В этот миг разбойники у двери издали страшный вопль, и на стену упала чёрная бесформенная тень. Все, кроме Аскаланте, обернулись на этот крик, а затем, завывая, как собаки, они слепо ворвались в дверь беснующейся, богохульствующей толпой и с криками бросились врассыпную по коридорам.
Аскаланте не смотрел в сторону двери; его взгляд был прикован только к раненому королю. Он предположил: шум схватки наконец разбудил дворец и верные стражники бросились сюда, хотя даже в этот момент заговорщику показалось странным, что его закоренелые негодяи столь жутко вопят, спасаясь бегством. Конан не смотрел в сторону двери, поскольку следил за злоумышленником горящими глазами умирающего волка. В этой крайней ситуации циничная философия Аскаланте не изменила ему.
