– Ну, с казаком тебя, Матрена.
Пришли казаки поздравлять, принесли сыну подарки: порох, стрелы, лук, саблю.
Митька расчувствовался до слез, побежал в кабак, принес жбан вина. Отгуляли посвящение сына в казаки, и зажил Митька счастливой семейной жизнью.
Однажды он, сидя на скамье и чиня капканы, ухмыляясь глядел, как сын ловит ручонками воздух. Мимо окон, по улице, с криками промчались конные. Митька выбежал во двор узнать, что случилось.
От куреня к куреню метались вооруженные казаки.
– Браты! – возбужденно кричали они. – Атаманы-молодцы!.. Воинство! На круг!.. На круг!..
Схватив зипунишко, Митька побежал на майдан. Там уже толпились вооруженные станичники. Прибывшие казаки Беляевского и Григорьевского городков взволнованно рассказывали о причине, заставившей их приехать в Пристанский городок.
Огромные массивы земли, лугов и лесов, которыми исстари пользовались казаки Пристанского, Григорьевского и Беляевского городков, были отданы тамбовскому епископу Игнатию. Казаки не хотели признавать нового хозяина и по-прежнему рубили в епископских владениях лес, выдирали мед, били зверя, ловили в озерах рыбу, косили на лугах сено. Между ними и епископом происходили из-за этого бесконечные споры и тяжбы. Никакие угрозы властей не могли сломить упорство казаков. В конце концов епископу надоела тяжба с казаками, и он отказался от этой вотчины. Она была отписана на царя и отдана Семеновской канцелярией богатому купцу Ивану Анкудинову на оброк.
Анкудинов, энергичный человек, хотел сразу же подавить упрямство казаков и заставить их признать его хозяином спорных угодий. Он расставил по лугам, лесам и озерам вооруженных сторожей, приказав им не пускать казаков.
Эти меры вызвали возмущение жителей Беляевского и Григорьевского городков. Вооружившись, они прискакали в Пристанский городок.
– В поход, братцы!.. В поход! – гневно кричали они. – Разве можно терпеть такую обиду?..
Пристанские казаки согласились с их доводами – действительно, такой обиды терпеть никак нельзя. Наскоро выбрав походным атаманом Ерофея Шуваева, есаулом – беляевского казака Егора Борисова, а бунчужным – Леонтия Крапивина из Григорьевского городка, казаки шумно двинулись в поход – отбивать свои земли и леса у Ивана Анкудинова.
Митька Туляй, захватив из дому рогатину, с толпой безлошадных казаков побежал вслед за конными.
Разгневанной волной окатили казаки деревню Русская Поляна.
– На круг!.. На круг!.. – вопили они, выгоняя мужиков на площадь.
Когда испуганные мужики были собраны, есаул Егор Борисов крикнул:
– Послуха-ай, честная станица!.. Послухай, атаман трухменку гнет!..
На площади все притихло, и в наступившей тишине атаман Шуваев, сняв шапку, зычно закричал:
– А ну, послухайте меня, атаманы-молодцы, и вы, честные православные крестьяне!.. Спокон веков все те земли и угодья, что лежат от рощ Перекатного истока до Черного яра, были нашими, казачьими… И все сенные покосы по речкам Волжанке и по Севяле и по всем падучим речкам тож были нашими, казачьими… И от Перевозного ерика до Ореховского тож наши, казачьи. И ваша деревня выстроилась тож на нашей, казачьей земле, на нашей…
– На нашей!.. На нашей!.. – как эхо, вторили казаки.
– Вечно мы, казаки, теми угодьями кормились! – кричал до хрипоты Шуваев. – Не отдадим мы своих земель никому! Не отдадим!..
– Не отдадим!.. – грозно подхватывали казаки.
– Вот у нас войсковая грамота, – вынув из-за пазухи, потряс бумагой походный атаман, – владеть теми угодьями. Вот она!.. А вы, добрые люди, чтоб было по-мирному да по-хорошему, уходите отсюда подобру… Забирайте свои пожитки да детишек и уходите.
