Еще задолго до своей поездки он надумал побывать в Черкасске-городке и потолковать с донскими старшинами. А поговорить с ними надо было о делах немалых.
Спаянные товарищеской железной дисциплиной, казачьи отряды представляли собой грозную силу. Хотя они большей частью бежали на вольный Дон из внутренних русских уездов от крепостного гнета, жили своими особыми, вольными порядками вдали от родных мест, не раз поднимались на борьбу за свои права, за волю крестьянскую против крепостников, – казаки были верными сынами русского народа, горячо любили родину и были страстно преданы ей всем своим горячим, неугомонным сердцем.
Казаки на южной окраине Русского государства всегда были зоркими, надежными стражами. Немало турецких, крымских, калмыцких и ногайских голов устлало далекую степь. Казачья сабля живо настигала врага, вздумавшего посягнуть на русскую землю.
Петр отлично все это понимал.
На следующий день после пира у атамана Максимова царь встал рано. Он вышел на крыльцо в нижней полотняной рубахе, с засученными рукавами. У дома стояла стража. Тотчас же появился дежурный офицер. Позевывая, царь стал смотреть вдоль улицы.
Розоватый от восходящего солнца легкий туман окутывал просыпающийся городок. На влажных листьях сирени и акаций ярко сверкали капли утренней росы. В чистом, словно умытом, нарядном небе кувыркались голосистые жаворонки.
Кое-где из труб куреней поднимались густые столбы дыма: казачки уже готовили раннюю снедь.
Из дверей выскочил босой, взлохмаченный и заспанный атаман Максимов.
– Царь-батюшка, – встревоженно сказал он, – да что же это ты, милостивец, так ранехонько-то встал, а?.. Вишь, бабы еще и коров-то не доили.
– Не люблю в постели нежиться, – мотнул головой Петр. – Дело надобно делать… Принеси-ка мне, Лунька, ведро студеной воды да окати-ка меня… А то что-то голова с похмелья трещит…
– А ты, милостивец, хлебни фряжского винца, – хихикнул Лукьян. – До разу все пройдет… Принесть ковш, а?..
– Споить опять хочешь? – строго посмотрел на атамана Петр. – Погуляли – хватит!.. Сказал – дело надобно делать. Давай воды!..
– Сейчас, государь, – метнулся Максимов.
Он выбежал во двор, даже не стал будить ясырок, сам схватил ведро и проворно достал из колодца холодной воды.
– Милостивый государь, – таща ведро с водой, сказал атаман, – может, на Дон пойдем искупаемся?
– Опосля пойдем, – отмахнулся Петр, – а сейчас ты мне студеную воду на голову лей.
Петр сошел с крыльца во двор и скинул с себя рубаху, обнажив широкую, богатырскую грудь.
– У-у! – закинув за голову руки, потянулся он. На руках его шарами вздулись мускулы.
– Ого! – ухмыльнулся Максимов и почтительно тронул пальцем бицепс Петра. – Ох, да и силен же ты, милостивый государь!.. Силища у тебя, как у богатыря…
Петр самодовольно усмехнулся.
– Не гневлю бога. Есть силенка. Да ведь ты ж, Лунька, тож, черт, видать, сильный. Может, поборемся, а? – шутливо потянулся руками к нему Петр.
Максимов испуганно отшатнулся, расплескивая из ведра воду.
– Ну, где уж мне, государь, с тобой тягаться! Ты мне сразу хребет сломаешь…
– Ну, ладно, лей!
Петр нагнулся, подставил Максимову голову. Тот, подняв ведро, облил голову царя. Петр от удовольствия зафыркал.
– Хоро-ошо!.. Хоро-ошо!.. Лей еще, Лунька!.. Ого-го!.. Здорово, черт!..
– Ой, родимые мои! – запричитала атаманша Варвара, сбегая с полотенцем в руках с крылечка. – Что ж ты меня, Луня, не разбудил-то?.. Вот, царь-батюшка, рушник тебе… Может, тебе спинку-то вытереть, а?..
