В кавычках у Белинского:
– Брак был назван спасителем Великою Тайною.
Великость здесь в том, что вяжется межу собой не-вяжущееся, – главное:
– Разное, а не одинаковое, – вяжется связью, которую мог знать из древних только Диофант, как связь отсутствующую, но реально имеющую место быть.
О чем и напомнил ему Пьер Ферма через две тысячи лет, записав на полях его книги Арифметика:
– Я нашел это доказательство, – Книга одна, записи в тексте – Диофанта – и на полях Ферма, – на вид ничего общего не имеют.
Ибо вяжет эти две записи:
– Разделить квадрат на два квадрата – Диофанта и Ферма, всего лишь приписавшего:
– Я это доказал! – что КНИГА – и есть объединитель Бога и:
– Человека.
Одно не видно без другого.
Белинский:
– Духу надо было явиться только духом, отвлеченно от слитного явления.
Или-или делит. Связь ЧЕРЕЗ другого – даже не просвечивается.
Белинский:
– Формы поэзии улетучивались в туманной мистике содержания.
Содержание отделилось от формы и стало выше ее.
Почему Шекспир и родился только для того, чтобы рассказать как раз об обратном тому, что говорит Белинский:
– Новый Завет – это другая форма, – именно:
– Форма реально существующего мира.
Кардинальная разница – повторю в том, что форма и содержание – это не как – в другом месте написал Белинский:
– Рука и кожа на ней, – вообще!
ТРЕТИЕ, – как спел Владимир Высоцкий, сама кровь человека, следовательно:
– На третие.
Такая вкусная, что льют ее и льют.
Объединение Формы и Содержания происходит другим, третьим, именно этим, заповеданным Хомиком.
– — – — – — – — – —
Священность Человека только в одном:
– Ему дана возможность быть на СВЯЗИ с Богом.
– — – — – — – — – —
Как и в разборках Печорина и Грушницкого ничего не удастся понять без участия в этом поединке:
– Третьего.
И когда названо его имя:
– Читатель, – тут уже, как говорится, хоть святых выноси.
Читатель замешан по замыслу художественного произведения в диалоги героев! Ибо только он может определить, о чем ведут речь Протей и Сильвия, – на вид:
– Только обливающая Протея грязью из помойного ведра, как делала жена Сократа, напутствуя его на очередную – как написано у Высоцкого:
– Как-то раз патриции собрались у Капитолия
Новостями поделиться и
Выпить малость алкоголю-я.
На самом деле можно увидеть это:
– На самом деле, если принять участие в пьесе, – как напутствие ансамбля Битлз своим слушателям:
– Сенкью, сенкью, сенкью вэри мач. – Сильвия благодарит Протея за Письмо, поняв, что не он поимел наглость объясняться ей в любви, а он – это и есть само:
– ПИСЬМО.
Такое же право и у Шута Короля Лира:
– Не он учит короля жизни, или, что еще хуже – зрителя, или читателя, – а:
– Они только и могут понять слова Шута, – как:
– Правильные-е! – ибо Шут делает не что иное, как:
– Делит монолог Лира – на:
– Диалог! – меняется само качество сказанного.
– — – — – — – — – — —
Сцена, как смерть, рождает Жизнь.
– — – — – — – —
Белинский – с двойственностью слов Фамусова, Скалозуба и Лизы – фактически отрыл тайну великую Отелло, – почему он:
– Убил Дездемону.
– — – — – — – —
В этом и дело, что человек может добраться к Богу только на машине.
И, действительно, непонятно, что надо делать, чтобы ничего не делать?
– Поля! – я предан вам душой!
Поэтому и есть Разность между Онегиным и Мной:
– Если он в Тексте, то я уж обязательно только на Полях, и наоборот.
Как в песне, следовательно:
– И не сойтись во веки нам.
Но только до тех пор, пока Белинский не заметил эту Разность по-другому:
