– У меня создается впечатление, что ты просто тратишь мое время.
Я пожала плечами. Это у полиции истекало время. Мне было все равно.
– Думаешь, если тянуть кота за хвост, будет лучше?
– Вовсе нет. Я не знаю, что для меня сейчас лучше или хуже. Однако это ведь вы ко мне пришли.
На мгновение что-то резкое промелькнуло во взгляде следователя. Похоже, моя неторопливость действовала ей на нервы и она начинала кое-что обо мне понимать.
– Хорошо. Должна тебе сказать, я пришла сюда не потому, что хотела посплетничать о вашей истории любви. Думаю, ты имеешь прямое отношение к исчезновению Хэрока.
Я никак не ответила ей ни словом, ни выражением лица. Что здесь сказать? Так думает полицейский.
– Помнишь, вы поехали к водохранилищу на восемьдесят седьмом автобусе? А вот водитель очень хорошо вас запомнил. Остановка эта особой популярностью не пользуется, к тому же ему показалось странным, что парень с девушкой отправляются в такую даль. Я расспросила его об этом поподробнее, и вот что он сказал… – Следователь стала говорить от лица водителя. – «Атмосфера была накаленной. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее ребята спорили. Слышалась ругань и угрозы. Я ведь тоже отец, как тут не обратить внимания. На остановке у водохранилища парень не хотел выходить. Девушка кричала, что надо, и тянула его за руку. Он тоже выглядел очень рассерженным. Больше всего мне запомнились слова девушки, когда они выходили из автобуса».
Следователь прекратила свою актерскую игру и посмотрела на меня. Я глядела на нее в ответ. На самом деле я помнила, что говорила в тот день, поэтому ждала продолжения.
– Что же ты сказала тогда? – спросила следователь, будто загадав мне загадку, и я честно ответила, что не знаю.
Тогда полицейский произнесла фразу почти по слогам, как будто пытаясь восстановить ее в моей памяти:
– Вот теперь это точно конец.
Услышав это, я неосознанно стиснула зубы. Не из-за ее слов, а потому, что ясно вспомнила нашу с тобой ссору.
– Разве не странно, что Хэрок пропал после того, как ты сказала, что это «конец»?
– И что, по вашему мнению, я с ним сделала?
– Если еще чуть глубже копнем, то выясним. У нас в стране полиция одной пустой болтовней, как ты думаешь, не занимается.
– Если бы я действительно что-то сделала с Хэроком, вы бы могли отвезти меня в участок, но почему-то просто разговариваете со мной дома.
– Не без причины. Ты несовершеннолетняя, да и…
Следователь пошла на попятную. Конечно, откуда ей что-то знать?
– У вас нет доказательств.
– Что?
– Для того чтобы кого-то задерживать, нужны доказательства, а их нет, поэтому вам только и остается запугивать. Иначе с чего бы вламываться к несовершеннолетней девушке, которая сейчас одна дома, и угрожать ей ее же словами, которые она даже не помнит? У вас самой, наверное, память как у Шерлока Холмса, можете наизусть воспроизвести все, что говорили, до последней буквы. А я вот нет. Но мне совсем не страшно. Знаете почему? Я ничего не сделала. Если правда хотите напугать, предъявите доказательства, что я утопила Хэрока. Как будто вы что-то знаете. Может, мне и признаться самой?
Я с любопытством наблюдала, как следователь что-то напряженно обдумывала, потом сделала несколько записей в блокноте. Жаль ее: такая недалекая ничего найти не сможет. Полицейский несколько раз обвела записи ручкой, а затем, будто для того, чтобы подтвердить свои догадки, бросила одну фразу. Этими словами она словно вернула меня в мгновение, когда я только открывала ей входную дверь. Следователь неспешно рассмеялась, а мне вот было не до смеха.
