– Да, да. Зачем со мной церемониться? Всё равно дело конченное.
– Какое дело? О чём ты?
– Всё о том же. Знаешь, небось, да сам себе не веришь.
– Постой, постой. Да ты, никак… Боже мой! Как же я сразу не догадался? Ну, правильно – корявая, чёрная старуха… А где твоя знаменитая коса за спиной? Прячешь, что ли?
– Рассмешил бабку. Ох, рассмешил! Понапридумали всякое. Однако, узнал меня, голубок. Значит, дело пойдёт – договоримся. По рукам, значит.
– О чём ты?
– Знаешь ведь. Знаешь.
– Боже мой! Неужели пора?
– Да, да. Уже пора. Ты как думал, вечно тут почивать в своём красивом саду? Ты и так у меня загулялся. Смотри-ка, все твои родные и близкие, друзья-товарищи давно уже там… вокруг горы бродят.
– Какой горы?
– Такой. На которую взобраться надо. Ума-то не хватает постепенно, вокруг, по извилистой тропочке. Нет, всё норовят быстрей да напрямую. А напрямую-то, голубок, ничего не делается.
– А что им там делать, на горе той?
– Для начала – испытание пройти, отчёт держать за всё содеянное тут. Только это строго между нами.
– Отчёт?
– А как ты думал? Жил, жил, наверняка пакостил, кувыркался с кем не надо – и на тебе белые скатерти ему подавай! Нет, голубок, за всё и про всё надо будет отчитаться.
– Зачем? Перед кем? Что там меня ждёт?
– Не знаю. Мне и не надо знать. А ты узнаешь. Как вы любите нынче выражаться, не беги впереди паровоза. Узнаешь. Всё будет ко времени.
– Боже мой, как не вовремя! Тут столько всего недоделано. Всё откладывал, откладывал, когда высвобожусь от всякой суеты… и на тебе – явилась, не запылилась.
– Голубок ты мой, смешишь ты меня. Хочешь ещё раз прожить свой срок?
– А что, можно?
– Ты не ответил.
– Всё заново? Это я должен снова то же самое пройти? Нет, это не возможно…
– Да, да. Или так, или никак.
– А время-то нынче другое. Нету той проклятой войны и моего ужасного детства. И потом, почему я должен делать все те же ошибки, что ли? Господи, сколько я мотался, ошибался. Заново начинал и опять ошибался, бился, колотился, расшибался и поднимался… одна сплошная страшная суета! Разве это жизнь? Только и начал потихоньку успокаиваться, всё нужное достал, обустроил. Пожить бы ещё по-человечески. Как же быстро жизнь пролетела! Я её и не заметил, жизнь-то свою. Понимаешь ты меня?
– Ох, голубок! Понимаю. А что с того? Служба обязывает.
– Служба? Даёшь ты, бабка. Тебе служба, а мне? Для меня полный кирдык! И что будет с моим садом? Только настало время успокоиться и радоваться.
– Ну, ну, будет тебе горевать. Пожил ведь. Другой жизни здесь и нету. Может, там повеселей будет. Я тебе, голубок ты мой, и так уже много раз давала поблажки.
– Какие поблажки? Когда?
– Аль забыл? Вспомни-ка детство своё, когда вся твоя деревня почти каждый день хоронила детишек. Война, голод, болезни. Ты уж едва дышал, задыхался и просил свою мать, чтобы дала тебе умереть. Я-то уж наготове стояла. Но сжалилась. А когда ты подростком тонул в озере, уже смирился с участью и прекратил сопротивляться. Не появись случайно охотник, где бы ты был сегодня? Помнишь? Так опять же я пожалела тебя, несчастного. Или когда вы с сестрой берёзовые веники вязали для колхозных овец. Ты сорвался с самой макушки дерева. Сестра побежала в деревню за помощью, а ты не мог подняться – земля качалась под тобой. Могу тебе припомнить ещё один случай, когда ты поздно ночью возвращался домой. Уже, считай, был у своего дома, осталось только тёмную арку пройти, и тут-то тебя и окружила целая банда головорезов. Помнишь? Ты рванулся обратно, а там тебя ждала ещё группа парней. Не миновать бы тебе того света, да один из них не признал в тебе их обидчика, и тебя отпустили с Богом.
