Славянофилы доказывали принципиальную бесконфликтность общества и государства в России. Для И. В. Киреевского русское государство основано на «общем взаимном согласии всей русской земли». Естественные простые и единодушные отношения и законы, выражающие эти отношения, вытекали из двух источников – «бытового предания и их внутреннего убеждения». И. С. Аксаков писал: «Общество есть не что иное, как народный организм в деятельном развитии, не что иное, как сам народ в его поступательном движении». Общество, по его мнению, служит не только сознательному выражению народных начал, но и внутренней целостности народного организма. К. С. Аксаков доказывал, что история России отличается от истории Европы тем, что русское государство формировалось мирным путем, для него характерны «не брань, не вражда, как это было у других народов, вследствие завоеваний, а мир вследствие добровольного призвания».
Свободное согласие было, по убеждениям славянофилов, и в основе отношений властвующих и подвластных в России. В условиях самодержавия они соединялись нравственным убеждением, а не формальной юридической нормой. Концепция неполитичности русского человека славянофилов исходила из того, что в русском обществе существовало единство верховной власти и народа при разделении их прерогатив: народу – право высказывать мнения, а власти – обязанность заботиться о благе народа. Мешала этому единству появившаяся еще в эпоху Петра Великого разветвленная и многоступенчатая бюрократия. Поэтому для предотвращения конфликтов в обществе необходимо было лишить чиновников возможности быть посредниками между верховной властью и народом и создать условия для того, чтобы общество свободно высказывало свое мнение власти. Славянофилы считали, что и борьба за права человека приводит к разногласиям, ее альтернативой должно быть решение социальных проблем на основе консенсуса. При этом они решительно выступали против крепостного права и приняли самое активное участие в борьбе за его отмену.
Ф. М. Достоевский поддерживал концепцию соборности славянофилов, но при этом не был согласен с тем, что у русского человека бесконфликтная природа. По его мнению, эта природа внутренне противоречива. С одной стороны, в ней есть место добру и отзывчивости к другим народам. Русский человек «со всеми уживается и во все вживается. Он сочувствует всему человеческому вне различия национальности, крови и почвы» [2, с. 38]. К русской идее относится, по Достоевскому, и то, что простой народ жалостлив, он осуждает грех, но не самого человека и называет преступление несчастьем, а преступников несчастными. И поэтому даже закоренелые преступники не исключаются из общества, им дается шанс на исправление.
Вместе с тем, Достоевский полагал, что в русском народе скрывается и способность к бунту – «забвение всякой мерки во всем». «Иной добрейший человек как-то вдруг может сделаться омерзительным безобразником и преступником – стоит только попасть ему в этот вихрь, роковой для нас круговорот судорожного и моментального самоотрицания и саморазрушения, так свойственные русскому народному характеру в иные роковые минуты его жизни» [2, с. 108]. Причина этого заключена в невыработанности русского характера и формы поведения, т. к. русский народ молодой. Кроме того, «русские слишком богато и многостороннее одарены, чтобы, скоро приискать себе приличную форму», русская широта становится опасной при выборе между добром и злом. На усиление конфликтогенности русского народа влияют, согласно Достоевскому, и ошибки власти. Так, в «Бесах» он пишет о самовластии губернатора, который, не выслушав выборных от рабочих, пришедших жаловаться на мошенничество управляющего, отнесся к ним как к бунтовщикам. Особенности сознания радикальной интеллигенции рассматриваются Достоевским в романах «Бесы» и «Преступление и наказание» и называются в этой связи атеизмом, рационализмом и нигилизмом.
