Наконец впереди показался уходящий далеко в воду мыс. Прикрыв глаза от закатного солнца, я рассмотрела пирс с одиноко тоскующей лодкой, а потом и длинный барачного вида дом. Его красно-бурый колер навевал воспоминания о Финляндии. Заложив крутой вираж, Иван подогнал катер к пристани, заглушил двигатель и соскочил на сырые доски. Обмотал канаты вокруг двух ржавых кнехтов, молча вытащил мои сумки и пошел к берегу.
Вот так, да? Война?
Ну что ж… видит бог, я этого не хотела.
Кое-как выбравшись на причал, я побрела следом – к крыльцу биостанции. Рыжая собака, похожая на лису, поплясав вокруг Ивана, равнодушно покосилась на меня, но не сочла заслуживающей внимания. Повернув ключ в висячем замке, он вошел внутрь, я за ним.
Темные тесные сенцы с грязным половиком, три двери. Иван открыл одну из них, за ней оказалась просторная комната с кафельной печью-голландкой. Большой стол, видимо, использовался как обеденный и рабочий: на нем стоял компьютер-моноблок. Кухонный уголок, кровать с металлической спинкой, заваленная одеждой скамья у стены, старомодный книжный шкаф с застекленными дверцами и шторками – вот и вся обстановка.
- А мне куда? – спросила я, растерянно озираясь.
Все так же молча Иван открыл еще одну дверь рядом с печкой, включил свет и занес мои вещи в крохотную комнатку, где едва помещались такая же допотопная кровать, стул и небольшой комодик с выдвижными ящиками. Поставив сумки на пол, он развернулся и направился к выходу. На крыльце шаги смолкли – я осталась одна.
- Капец! – сказала я вслух и села на край кровати.
Сетка под тонким матрасом, прикрытым шерстяным одеялом, прогнулась с жалобным звоном. Подушка напоминала полужидкий кисель, как в плацкартных вагонах. На стуле лежало сложенное стопочкой застиранное постельное белье. Крохотное оконце с такой же серо-желтой тюлевой занавеской выходило на густой куст, который в принципе не пропускал внутрь дневного света.
Я поискала розетку, чтобы поставить на зарядку телефон, не обнаружила и вышла в большую комнату. Там их нашлось целых две: одна занятая проводом от компьютера, вторая – от настольной лампы. В окно было видно, как Иван на пристани выгружает из катера коробки.
В туалет я последний раз ходила на автовокзале в Пудоже. Поискать или подождать? Во избежание эскалации решила потерпеть, тем более это было не единственным вопросом, с которым предстояло разобраться. Как любой ученый-естественник, я постоянно ездила «в поле» и привыкла к походным условиям, но еще ни одна подобная вылазка не была сопряжена с такими проблемами.
Дверь из сеней скрипнула, в комнату просочилась собака-лисица. Изучающе посмотрела на меня с порога, подошла ближе, и я погладила ее по загривку. Обнюхав мои руки, она пошла было к миске в углу, но еще по пути поняла, что там ничего нет, сменила направление и улеглась на полосатом половичке под лавкой.
Рассматривая каждую мелочь в этой комнате, я заодно еще и принюхивалась. Пахло… сложно.
Старое дерево, тронутое сыростью. Пыль. Хвойная смола. Озерная вода – у нее особый запах, его не спутаешь ни с чем. Прохладный, мягкий, гладкий, как шелк, с легкой горчинкой. Река, море, болото пахнут совсем иначе. А еще… запах мужчины. Не просто стандартный мускусно-тестостероновый запах абстрактного самца, а тот особенный, хорошо знакомый, наотмашь бьющий по рецепторам, заставляя сердце срываться в галоп, а живот – отзываться горячо и влажно. Когда сидела рядом с ним в катере, не почувствовала. Наверно, перебивало водой и солярой.
