Фред же смотрел на нее невидящим взглядом. Он, как ни старался, так и не мог понять значения этих предложений. Что произошло с его болью? Она исчезла, словно Констанция вдохнула ее в себя, как какой-то запах. Внезапно он вспомнил, что такое уже происходило. Он метнулся домой, прямиком к трупу своей матери.
Констанция шла торопливо, боясь, что ее догонят и заставят отвечать еще на сто вопросов, ответы на которые девочка и сама не знала.
С одной стороны ей было жаль терять источник пищи, то бишь этого мальчишку, который готов резать себя для неизвестно кого. Но с другой стороны, его бесконечные вопросы просто достают, особенно после того, как он вдруг разоблачил ее. То есть, она сама себя разоблачила, но так требовали обстоятельства.
***
Придя домой, Фред почувствовал запах гнившей плоти и не на шутку перепугался. Он, сметая какие-то вещи на своем пути, пробрался к покоям матери и, наплевав на смердящий запах, осел рядом, разглядывая ее подсыхающее белое лицо. Он с удивлением осознал, что ничего не чувствует, понял, что боль, которую он чувствовал тогда, когда она была еще на грани и вдруг зашла за черту в пользу смерти, боль эта умерла, исчезла, не оставив и следа.
Куда она делась?
«… ты спас меня. Дважды».
Фред внезапно вскочил, завернул мать в ее любимое одеяло, как можно плотнее, потащил ее на улицу, за дом.
После отыскал лопату и стал интенсивно копать. Земля, после ливня и долгой засухи, образовала корку и копалась очень плохо.
Солнце уже стало медленно опускаться, преодолев зенит. Фред не сразу понял, что копает практически вслепую. В те минуты, когда он уставал, мальчик смотрел на кокон из одеяла, и ему становилось не по себе, скорее от неестественных чувств, нежели от страха перед трупом. Вот, в этом одеяле его мать. Мать, которую он всегда любил, которую каждый раз пытался как-то поддержать или помочь чем-то. И вот её смерть даже не вызвала в нём никаких чувств.
***
Констанция вдруг остановилась. Резкий шорох привлек ее внимание, заставил обернуться. Девочке вдруг показалось, что Фред догнал ее, теперь придет пора новых сложных вопросов, на которые ответить было бы почти невозможно.
Но вместо него вышел высокий человек в черном плаще и мраморной кожей. Глаза его были неестественно большие, а рот ничтожно маленьким. Он остановился около Констанции и нахмурился.
– А где Сэм? – спросил вдруг этот человек будто бы удивленно, разглядывая ее черные волосы, заглядывая девочке в глаза.
У Констанции перехватило дыхание от его голоса даже притом, что дышать она все еще не могла.
Кто такой этот Сэм? С чего этот человек (если его можно так назвать) взял, что она знает некого Сэма?
Фиолетовая дымка, которую она проглотила не так давно, не позволяла связать и двух слов. Боль еще резвилась внутри. Констанция инстинктивно сжалась.
– Я не слышу ответа, – его резкий, звонкий и грубый голос пронзил тишину, в которой Констанция, спустя целых три секунды молчания, уже успела раствориться.
Она, не давая себе отчета о действиях, вдруг развернулась и пошла от этого человека подальше, быстро переставляя ногами.
Вероятно, он просто ошибся. Так с каждым бывает. Может, он спутал её со своей подругой или, Боже упаси, дочкой. Она чувствовала его взгляд на себе и вдруг поняла, что сейчас вот-вот побежит, визжа от страха и стыда.
Что-то этот человек в ней находил. Что-то такое, что передать словами можно, но таковых в природе пока нет и не будет еще ближайшую тысячу лет. Она словно… бросала ему вызов. Само ее присутствие било его током, да таким сильным, что он невольно дергался и извивался весь изнутри. «Почему здесь она, а не Сэм?» – раздраженно думал он и с каждой такой мыслью его гнев рос всё сильнее.
