– Боюсь, мне это не по силам, – вздохнул Осий. – Наследнику нужен учитель мудрый и полный сил. Я же стар, необразован и Промысл Божий чувствую скорее сердцем, чем умом, поэтому далеко не все смогу объяснить юному Криспу. Советую пригласить Фирмиана Лактанция. Он ревностный христианин, искусный ритор и талантливый сочинитель.
– О чем бы я тебя ни просил, ты все отвергаешь, – покачал головой Константин. – Ты прошел многие мили и вынес тяжелые испытания ради детей своих прихожан. А ради моего сына не соглашаешься даже задержаться при императорском дворе.
– Василевс, твое отношение ко мне согревает мою душу. И отвечаю я так, чтобы не отплатить за твое доверие разочарованием.
– А в Лактанции ты уверен?
– Да, – кивнул епископ. – Если ты предложишь ему стать наставником Криспу, он согласится с превеликой радостью. Во времена гонений он укрылся в землях твоего отца, сейчас живет в Трире и уже много лет молится за тебя, Василевс, и за всю вашу семью. Лактанций будет для твоего сына славным учителем.
– Напиши ему, пусть прибудет в Рим. Я скреплю письмо своей печатью.
– Напишу сегодня же.
– Рим сохранит своего епископа, у моего сына появится новый наставник, и только я остаюсь без духовника и… и друга. Отче, ты покидаешь меня в тот момент, когда твое крепкое плечо и мудрый совет ценнее десятка верных легионов. Если я оступлюсь, рухнут многие надежды.
– Наконец ты говоришь от сердца, а не от разума, – после небольшой паузы произнес Осий. – Если бы я стал епископом Рима или учителем Криспа, то занял бы чужое место. Но, раз ты просишь быть тебе другом и духовником, я не вправе отказать. Пресвитеры Кордубской кафедры, должно быть, уже забыли, как выглядит их епископ, – усмехнулся Осий. – Я задержусь в Вечном городе. Но помни: как только я перестану быть нужен, то сразу покину тебя. И это время наступит гораздо раньше, чем ты предполагаешь.
– Благодарю, отче! – Константин хотел коснуться губами руки Осия, но в последний момент передумал. Они попрощались. Епископ был у выхода, когда император попросил его: – Снаружи дожидается Кассий Ювентин, разреши ему войти.
Осий молча кивнул. Через мгновение вошел Кассий. Увидев императора в триумфальной тоге, он выразил восхищение и стал рассыпать комплименты, сравнивая его то с Гаем Юлием Цезарем, то с самим Аполлоном.
– Оставь церемонии, – махнул рукой император. – Когда мы наедине, не утомляй меня пустыми речами. Что тебе удалось выяснить?
– Бродягу, который напал на тебя, о Божественный, звали Прокесс. Когда-то он с женой и сыном жил в рыбацкой деревушке неподалеку. Говорят, однажды на него нахлынуло отчаяние, и он стал проклинать богов за то, что родился бедным рыбаком, никогда не ел досыта, не спал на мягком и пил только кислое вино из виноградных выжимок, а после себя оставит лишь горсть меди, ветхую хижину да дырявую лодку. Сбежались соседи, его успокаивали, затыкали рот, били палками, но он не унимался. Прокесс всю ночь возводил хулу на богов, а утром они его покарали.
– В дом Прокесса ударила молния? – предположил Константин, рассказ Кассия его не слишком заинтересовал.
– Нет, о Божественный, боги поступили по-другому. Сначала они забрали у него жену. Утром он нашел ее мертвой у реки. Прокесс стал пить без продыху, его сын не выдержал и сбежал. Рыбак остался один. Тогда на него напала жуткая хворь. Страшная боль пронзила его чрево, и унять ее не могло даже самое крепкое пойло. Он отощал до костей, лишился сна. Рассудок у него помутился, взгляд стал безумным, он рвал на себе одежды и глубоко расцарапывал кожу. Прокесс никого не трогал, поэтому селяне сочувствовали ему и подкармливали. Он бродил по селениям, жил на подачки. Он всегда был очень голоден, ел кору, траву, иногда даже землю и камешки.
