…– И где же они были написаны, эти знаменитые письма? И как всё-таки оказались на Западе? – поинтересовался Понизов.
Но Гусева, а вслед за ней и Валк с Вальком лишь беспомощно повели плечами.
– Одно могу сказать точно, что Константин Александрович был прав, и в психбольнице написаны они быть не могли, – подтвердила Гусева.
Делегация в полном составе удалилась. Заработал движок автобуса.
Зашла секретарша Любаня, – на сей раз в облипающем фигуру желтом кримпленовом платье. Положила перед Понизовым список звонков.
– Корытько звонил. Потом дважды этот, приставучий, из КГБ. Подай да подай. Ответила, что ездите насчет ремонта клуба.
– И что хотели?
– Выпытывали, что за движение у нас на старом кладбище.
– А ты?
– Сказала, что мертвецы по ночам из могил встают… Выгонят тебя, Коля. Как пить дать.
– Пожалуй, что выгонят, – равнодушно согласился Понизов.
– Весь поссовет меж собой считает, что зря ты с эстонцами этими связался. Навару с них никакого. А геморроя… До этого мы с девчонками жребий тянули, кого с собой в райисполком заберешь. А тут такое…
– Да, обломил я светлую девичью мечту, – согласился Понизов. Увидел, как огорчилась секретарша. – Не робей, Любаня. Мы с тобой к этому кладбищенскому безобразию напрямую непричастны? Нет. Так что, может, будешь ты еще в райисполкоме.
– А в «обл»? – загорелась корыстная Любаня.
Понизов усмехнулся.
– Подучиться малость – и область потянем.
– А меня Петька Беленький замуж зовет, – сообщила Любаня.
– Хороший вариант, – одобрил Понизов.
– И прапорщик один с Васильевского Мха обхаживает.
– Прапорщик – это надежно. Там паек.
– Вот возьму и выйду!
– За кого? – из вежливости полюбопытствовал Понизов.
– Да какая разница! Всё равно к тебе после бегать буду!
Понизов смутился:
– А вот ко мне больше не будешь! Я, Любань, человека встретил.
– И что?
– И – всё! – закинув голову за руки, Понизов зажмурился, думая о своем.
Любаня пригляделась.
– Что? Встретил и – сразу всё? – спросила завистливо.
– Сразу! – подтвердил Понизов. – Я еще со школы знал, что у меня должно быть так, что встречу, и – сразу всё! Вот не поверил себе. Женился наспех и – наперекосяк.
– Чем же она тебя так взяла? Неужто лучше меня в постели?
– Не знаю. Да она и сама про меня еще не знает.
– Все-таки правду девки про тебя говорят, что с вольтами, – определила Любаня.
Понизов, кажется, не расслышал, всё сидел, откинувшись в кресле с закинутыми за голову руками. Судя по слабой улыбке, мыслями был он не здесь.
Любаня обиженно поджала губки.
– Кстати, чуть не запамятовала! Жена Бороды звонила. Говорит, три дня как уехал в Калинин. Будто по делу. И – ни слуху, ни духу! Ну, я отбрила, конечно. Если каждая, у которой муж загулял, начнет в поссоветы названивать, так нам и работать некогда будет.
– Хабалка ты всё-таки, Любаня, – беззлобно попенял секретарше Понизов. – Учу, учу, чтоб с людьми поделикатней.
Вдруг подскочил:
– Сколько, говоришь, дней, как уехал?!
Только сейчас Понизов сообразил, что вот уж третий день как не видел Щербатова, и даже на эксгумации того не было.
Встревоженный, полный скверных предчувствий, схватил трубку, набрал телефон районной милиции.
