– Наверное, тут уже не отель, – попытался я тактично направить дядю Петю в нужное русло.
– Еще чего, – насупился неугомонный старик, продолжая спорить с кем-то по домофону у входа.
Непонятный мне разговор затянулся.
Вдруг, из верхнего окна высунулась всклокоченная дама и начала фальцетом орать на нас.
Дядя Петя как-то скособочился и поковылял в сторону ближайшей пивной, маня меня за собой.
– Чего случилось то? – спросил я, когда мы уселись обедать.
– Да эта новая хозяйка «пансиона», что орала на нас, неправильно все поняла, – немного смущенно ответил Корженевский. – Тут и раньше проститутки были, но когда моряков в городе нет, то можно было просто переночевать, что я и делал. А сейчас здесь гомосеков развелось много, вот она и решила….
Меня стал разбирать смех.
Слава Богу, отелей в городе хватало и мы зарулили в «Навэ», расположенный на соседней улице.
На следующий день я получил новую визу и перед отъездом обратно на Аргентинщину решил искупаться в Тихом океане, потому как неисповедимы пути наши и трудно сказать, окажусь ли вновь на этих берегах.
По этому случаю была куплена поллитра водки, исключительно в терапевтических целях – на улице была поздняя осень.
Не церемонясь, мы просто перелезли через ограду автовокзала и спустились по камням к воде. Раздевшись, я поднырнул под набежавшую волну, настоящую, соленую. Дядя Петя караулил мои пожитки – чтобы не сперли.
А потом он угостил меня настоящей ухой, которую продавали на привокзальной площади торговки с больших тележек. Целую миску дымящегося, ароматного варева из лосося с картохой и луком, всего за полтора бакса. Ну и целебный стакан водки в придачу, а как же.
* * *
Вернувшись из Чили, меня ждала хорошая новость – у Комарова появилась возможность дать мне полноценный длительный рабочий контракт. До этого я еще не видел таких объемных трудовых соглашений. Куча бумаги с порядковым номером каж-дой строки, заверенная у нотариуса, и еще пятью печатями различных государственных контор.
Стало веселее жить.
В наши горные долины пришла зима.
Здесь, на высоте полкилометра от уровня моря, еще не было снега. Но на перевалах, связывающих долины между собой и с Барилоче, уже лежал снежный покров.
Тут, в Кордильерах, резко континентальный климат. Зимой это значит, что днем температура может быть около нуля, а ночью опускается до пятнадцати градусов мороза. А ниже нас, в долинах Патагонии, зимой еще и ветра́ – сколько людей замерзло ночью в заглохших автомобилях в это время года.
* * *
Зимой в этих местах занимаются рубкой леса, разумеется, у кого он есть.
У Герхарда Хабеля, приятеля Комарова, он был.
К лесонасаждениям в Патагонии относятся очень бережно. Лесов здесь мало, в основном в национальных парках или в частном владении. Со стороны государства существует строгий контроль за использованием всего этого. Его осуществляет жандармерия17 и институт лесоводства – ИНТА.
В один из солнечных зимних дней Комаров отправил на делянку соседа валить лес Кузнецова и меня.
Деревья росли на крутом склоне, и их сначала надо было окапывать на метр, благо грунт попался сыпучим, чтобы удалить впоследствии пень. Рвать пень цепью трактором не получалось по причине крутизны рельефа. Но предварительно должен был прибыть инспектор для соблюдения некоторых формальностей из местного отделения ИНТА, которое находилось не так далеко от нас.
Я делал затесы на деревьях, на которые благосклонно кивал сеньор инспектор, а Андрей Кузнецов прикладывал к затесам тряпку, смоченную в красной краске, по которой колотил своим волшебным молотком с дарственным клеймом сеньор инспектор.
