С этого дня я с Кириллом начали совместные регулярные тренировки по кунфу. До этого я несколько лет занимался боевыми единоборствами. Мой друг посвятил этому жизнь, начав с каратэ еще с 70-х годов у питерского наставника Александра Романенко. Наши занятия мы проводили в небольшом спортзале в Хинтер-Тодтмосе или на нижней площадке у водопада, находившегося по дороге из Рютте в додзе5.
Гуляя в свободные от занятий и работы часы по лесным тропинкам вблизи Рютте, я несколько раз встречал группу бегущих бородатых жилистых мужчин. Они были одеты в спортивные костюмы, и каждый привычно держал на плече во время бега увесистый обрезок молодого ствола дерева.
Встретив этих незнакомцев в пивной Хинтер-Тодтмоса, я не утерпел и подошел к ним.
– Зачем вы бегаете с чурбаками? – спросил я их. – Это такой новый вид многоборья?
– Точно, – хохотнув, ответил один бородач. – Называется марш-бросок военнослужащих с грузом. А чтобы не пугать пацифистов, мы бегаем на гражданке с весовыми макетами экипировки. В боевой ситуации это будет пулемет или что-нибудь подобное.
– Вы военнослужащие бундесвера? – догадался я.
– Так точно, – подтвердил другой рыжий бородач, отхлебнув пива из кружки. – Из горнопехотной дивизии «Эдельвейс». Каждый год тренируемся в Шварцвальде.
Он говорил с сильным баварским акцентом.
Тут взгляд горного егеря зацепился за мои «Командирские» часы.
– О, «specnaz»! – воскликнул служивый, прочитав яркую надпись латинскими буквами на их циферблате.
Я расплылся в широкой улыбке.
– Давай махнемся не глядя, – предложил он мне с загоревшимися глазами, показав на свои вороненые котлы с брезентовым ремешком.
Рыжий бородач был уже порядком захмелевший.
Я резонно предположил, что немец не будет таскать какую-нибудь дешевку и согласился, став обладателем классических «Swiss military».
* * *
Секретариат школы временно разместил меня в пансионе «Линнерхаус», расположенном рядом с «Бергкранцем». Семейство Линнеров, владельцев дома, также занималось разведением форели в своих запрудах, построенных на здешних ручьях.
Их сын служил егерем в ближайшем к нашей деревне горно-лесном массиве.
Мы с ним как-то вечером выпили пива и уселись на скамейке, сделанной из распиленного вдоль ствола дерева, расположенной об стенку фасада пансиона. Желая, видимо, похвастаться передо мной своей экипировкой он вынес показать мне свой карабин.
– Хороший «маузер», – заглянув в оптический прицел оружия, оценил я. – Окружающие склоны видны как на ладони.
Мы помолчали.
– И ночью приходится охранять лесные угодья? – спросил я его.
– А как же, – ответил егерь. – Иногда и по ночам патрулируем.
Старше меня годами, Линнер опять сходил в дом и вынес военный ночной прицел советского производства, вполне годный к употреблению.
– Вроде наше военное снаряжение не продается в гражданских магазинах стран НАТО? – пошутил я. – Где взяли?
– Это в лесную охрану передали часть имущества, оставшегося от армии ГДР, – сообщил он. – Да и на толкучке в Берлине около Александерплатца можно купить много чего из советской военной экипировки. Ясное дело, автомат Калашникова наша полиция нам не разрешит использовать в повседневной службе. Но ночные прицелы вашего производства вот применяем и не жалуемся.
Немецкие лесники и егеря по местной моде по работе ездили по лесам на «виллисах» и «кубельвагенах» Второй мировой войны, любовно отреставрированных и способных служить по прямому назначению.
