увидел его первый раз: в мотоциклетных очках с желтыми стеклами, шлеме, шортах и сандалиях. Он курит и считает, что весь вред не в табаке, а в сигаретной бумаге. Поэтому он курит трубку. Трубку он сделал сам из куска черного дерева, хотя я не могу назвать трубкой кусок дерева, в котором с одной стороны он просверлил отверстие для табака, а с другой – дырку для соломенной палочки, которую он использует, как мундштук. А еще в своем возрасте он остается бабником. Причем умудряется заводить шашни с молоденькими. Сейчас он крутится с одной доминиканкой и ведет себя с ней так, как будто ему не восемьдесят, а восемнадцать. Как ему это удается… Бог знает.
Он настолько живчик, что не может без работы. Поэтому работает во французском культурном центре, но что он там делает, ни я, ни кто-то другой не знает».
20… год Сан-Хуан
Благодаря отцу Андрею, русская община в Сан-Хуане по воскресеньям становилась интернациональной. В церкви собирались копты, греки, украинцы, сербы, болгары. Болгары и сербы все довольно хорошо говорили на русском, а для украинцев русский иногда был первым, а не вторым родным языком. Службу вели на трех языках: на старославянском, как было заведено в русской православной церкви за границей, на английском и на греческом. Старославянский лучше всего понимали болгары и Арш, который понимал старославянский потому, что у бабушки, которая родилась еще до революции, были Библия и молитвослов на том языке и она объясняла Аршу непонятные слова. В современной России служба велась на русском, и старославянский русским иммигрантам был понятен лишь наполовину. Отец Андрей создавал атмосферу, в которой все чувствовали себя братьями. Другой священник, отец Петр, был строже. Как-то раз он прочитал гневную проповедь о недопустимости кремирования умерших. Речь шла о бедной болгарке, которая умерла в Пуэрто-Рико и завещала похоронить свой прах на Родине. Все слушали молча, но внутри понимали, что везти тело через океан было практически невозможно. Впрочем, строгость Петра к неукоснительному соблюдению церковных правил была объяснима. Большую часть жизни он жил в монастыре, где устав и правила были намного строже, чем в миру. Да и строгость его в отношении устава полностью нивелировалась тем, что в жизни он был самым сердечным человеком, которого Арш когда-либо встречал.
Арш потянулся на старом диване и посмотрел вокруг. Было уже совсем темно. Ночь здесь иногда приносила только темноту, без прохлады. Арш вытащил из-под себя бинокль, в который разглядывал порт днем, повертел его в руках и отложил. Сейчас он все равно был бесполезен. Но днем Арш все-таки отыскал сухогруз Cent-Cossac в акватории и прикинул, как до него доберется. Он бездумно посмотрел в сторону порта, а потом резко встал и начал наносить удары по боксерскому мешку, который висел здесь же на перекладине навеса от солнца. Минут через двадцать он спустился вниз, принял душ и переоделся. Можно было подождать и еще, но Арш почувствовал, что если он не выйдет сейчас, то просто растеряет решимость. Он стал собираться, размышляя по дороге о том, что, наверное, нехорошо брать катер отца Андрея без разрешения, но сказать ему, для чего он берет катер ночью, он все равно бы не смог.
Катер он взял, чтобы добраться до арестованного со всей командой сухогруза. ВМС США задержали и привели в порт Сан-Хуана сухогруз, на борту которого обнаружили самую крупную за все время работы АБН (DEA) партию кокаина. Партия действительно была впечатляющей. Больше тонны. Команда, которая состояла целиком из украинцев и русских, ждала суда в федеральной тюрьме, а немногих русских, которые жили, учились и работали в Сан-Хуане, пригласили в федеральный суд переводчиками. Подтянул всех Владимир, брат священника местной православной церкви, отца Андрея. Владимир был много старше отца Андрея, но не смотря на возраст, был по-мальчишески не только худ, но и удивительно строен. Казалось, кто-то специально слил в нем воедино пронзительный чистый взгляд ясных голубых глаз, решительно поднятый подбородок и кавалергардскую выправку. Смешно выглядела его фамилия во французском паспорте Ourousoff. Владимир ничем особым не занимался. Подрабатывал больше от скуки, чем от нужды во французском культурном центре при посольстве Франции и был в курсе почти всех новостей.
