– Знаешь, я свою семью уже обеспечил. И внукам еще останется. Жалко ребят, которые первый раз рискнули. Но там у меня на судне нычка своя осталась. Теперь все равно пропадет! – Юлиан заговорил, не отрывая глаз от Арша. – Давай я тебе скажу, где деньги лежат. Возьми себе просто так.
Юлиан помолчал, внимательно наблюдая за Аршем. Тот поднял на него глаза.
– Не знаю… Ну, если все равно пропадут, то, конечно, жаль.
– Ну так, что, возьмешь?
Арш колебался.
– Давай план нарисую. Жалко ведь. Пропадут. Ну что, план нарисовать? А уж ты потом сам решишь, нужен он тебе или нет.
– Ну, давайте, – сказал Арш.
– А для меня просто пакет один с судна забери. Нет, ты не думай, не наркотики. Безобидная вещь. Микросхемы для людей достал. У нас таких не делают. А вещь очень нужная. Понимаешь? Очень! Никому пока отдавать не надо. Просто пусть полежит, чтоб не пропала. А я, будет возможность, как-нибудь потом или сам заберу, или позвоню, скажу, кому отдать, или кто-нибудь от меня свяжется. Ты уж сам решай. Ну, захочешь, вообще оставь на судне, не забирай, а захочешь… – тут он замолчал, взглянул на Арша и вдруг убеждающе заговорил снова. – Слушай, если сможешь забрать, я тебе обязан буду. Я не прошу. Знаю, что так не делается. Но если… в общем… делай как знаешь. Я бы тебя не попросил, да по тебе видно, что ты человек честный и порядочный. Все равно на судне будешь. Деньги заберешь, а там пятьдесят штук. Долларов. Пригодятся.
Арш молча и уныло смотрел в пол. Он почему-то не смог бы сейчас взять и прямо отказать этому практически чужому человеку, но ему было неприятно осознавать, как его подловили. «Знаете, что, – хотел сказать он. – Давайте я подумаю и в следующий раз вам отвечу». Но вместо этого почему-то сказал:
– Рисуйте схему, только точно, чтобы я не потерялся.
– Готова схема, – Юлиан вытащил из кармана лист бумаги со схемой судна и уже при Арше поставил на ней две точки. – Вот посылка. Вот деньги.
1942 год. Балтийское море. Конвой
Григорий стоял на палубе поодаль от остальных и рассматривал переданных британской стороной бывших царских военных.
– Чего их возить туда-сюда? Прямо здесь и потопить бы этих контриков, – сказал кто-то снизу, и в воду полетел окурок, а за ним и плевок. Григорий посмотрел вниз, но увидел только руки, державшиеся за бортик. Он снова стал высматривать генерала.
Он узнал его сразу. В какой-то момент ему показалось, что даже и без фотокарточки он выделил бы этого человека из толпы, где бы его не увидел. А в следующее мгновенье Григорий с недовольством отметил, что генерал не понравился ему. Слишком уж уверенно он держался. Генерал стоял среди остальных переданных советской стороне бывших царских военных и не выделялся среди них ни одеждой, ни ростом. Но среди ссутулившихся, запуганных людей в гимнастерках он держался прямо и выражение его лица отличалось. В этой толпе обреченных, потерянных и проигравших он выглядел так, как, наверное, мог выглядеть отрешенный мира священник среди людей светских и суетных. Они встретились глазами, и Григорий чуть не поперхнулся той отрешенной ясностью, которая лилась из голубых и ясных генеральских глаз.
– Вот этого поместить отдельно от остальных, – механическим голосом сказал Григорий, подойдя к офицеру и, отвернувшись, ушел с палубы.
Григорий стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу иллюминатора, и смотрел на волны. С первого этого взгляда почувствовал он странное. Будто бы не просто делает свою работу, а имеет в ней теперь непреодолимо личное желание победить. Как будто бы какой код передал ему взглядом генерал.
