Координация действий - страница 7

Русик поискал поддержки у жующего и поэтому молчавшего всё это время Вадика, но не нашёл. Вадик с детства ездил на велосипеде и повзрослев не только поменял своих приоритетов, но даже ещё более оценил и утвердился в них. Не то чтобы он был рьяным сторонником здорового образа жизни или ратовал за экологию – в селе ни первая, ни вторая причины не были актуальны, просто автомобиль требовал бы трезвости, жена требовала бы возить её и детей по различным их, не касающихся его, нуждам, ограничивая его свободу и поэтому он в ужасе шарахался от одной только мысли о приобретении автомобиля. Жене Мане он так и аргументировал:

– Не таковы мосштабы нашего села, чтоб на машине всех их развозить, – указывал он на своё многочисленное потомство, – Вот велосипедами – пожалуйста, всех обеспечу. Так что, не будьте дурачками, дети, цените свободу, как папа.

– Какую свободу? – пробовала возразить уставшая от безответственности мужа Маня, – Вадя, ты же сейчас сам лично, с этими своими велосипедами обрекаешь их на неотвратимость в будущем пьянства.

Но он не поддавался на такие дешёвые провокации:

– Например, в Европе велосипед – транспорт, любимый всеми слоями населения, а велосипедист – главный на дороге.

– Вадя, у нас не Европа. В нашей сельской психологической цепочке велосипед и водка всегда стоят рядом. Они просто вытекают друг из друга. Да и соседи будут думать, что я рожаю их прям так – сразу на велосипедах. Смех. Нас же уважать никто не будет.

– Ну на уважение из-за крутой машины я и сам не соглашусь. Не нужно мне такое уважение.

Вадик был непоколебим и сейчас. Поэтому восторга Русика он не поддержал, но и Трофимыча предпочёл не провоцировать на дальнейшее его нудение и продолжил жевать и молчать, что так благополучно совмещалось.

Но тот спровоцировался сам:

– Где же мы вас, молодёжь, так упустили? А всё этот запад с его откровениями. Развратили нам молодёжь. Закрыли бы уже эти вонючие к ним ворота.

– Окно, дядь Вань, – уточнил доброжелательный ни смотря ни на что Русик.

– Окно там или занавес. Да хоть иллюминатор. Задраить и забыть. Прорубая окно в Европу, Петруша просто подумать не мог о последствиях. Бороды рубил. Бороды-то они зачем-то вернули, а вот нравственность просрали. Наливай. Выпьем за потерянное поколение.

Налили, но выпить не успели (все, кроме невозмутимого Трофимыча), в окне опять возник корректор – Тамара и тост – импровизацию не одобрила:

– Не слушайте его, мальчики, и не обижайтесь на него. Просто дядя Ваня зачем-то пытается выглядеть глубокомысленным, что в принципе ему никогда не удаётся. Он об этом не знает и поэтому не оставляет тщетных попыток.

Иван, чтобы не портить эффект от только что выпитой рюмки, проигнорировал вернувшуюся жену. Но закусив и подышав всё-таки решил парировать:

– Я когда-нибудь от твоих нравоучений с ума сойду.

Но у Тамары всегда находились для мужа обнадёживающие фразы:

– Вообще, сойти с ума может только умный человек. Так что – можешь не беспокоиться.

– Ну вот чё ты? Такую беседу разрушила и вообще с мысли меня сбила.

Тома не сдавалась. Ей стало скучно коротать рекламную паузу, возникшую в идущем по телевизору сериале, в одиночестве и она опять выглянула из окна, чтобы развлечься, корректируя мужа:

– Не ври мне. Нет у тебя никаких мыслей.

Трофимыч был в корне не согласен с такой постановкой претензии:

– Ошибаешься. Все пружинки у меня на месте, все колесики крутятся.