Она сверзлась с пронзительным воплем. Тонкий девичий голосок разлетелся высоким эхом по окрестностям. Раздался хруст, где-то внизу распласталось, неестественно изогнувшись, тело. Из надтреснутого черепа, заливая камни, струилась кровь. Застывшие в ужасе глаза смотрели в небо.
На лице второй девочки мгновенно отразился весь кошмар Этана. Не помня себя, ребенок приблизился к взрослому, вцепившись в его штанину:
– П-папа? – позвала малютка, не понимая, почему влажнеет в глазах.
Мужчина же от ее прикосновения с отвращением дернулся и отшвырнул дочь ногой.
– Останься с сестрой. Когда звери растащат ее тело, можешь вернуться домой. – Он повернулся и пошел прочь.
– Папа! Папочка! – кинулась следом малышка.
– Уберись, жалкая сучка!
Девочка вновь вцепилась в отцовскую ногу:
– Папочка, пожалуйста, не оставляй нас здесь!
– Пошла вон, я сказал!
– Папочка, миленький! Я все сделаю, как ты скажешь! Всю жизнь буду в монастыре жить, только не оставляй меня здесь!
От рыданий девочка начала задыхаться. Мужчина не выдержал и с силой ударил девочку по лицу, едва не сломав шею. Малютка тут же, всхлипывая, притихла. Поняв, что дочь наконец замолчала, незнакомец немного угомонился.
– Ладно, дрянь, тащись за мной. Но отстанешь – я ждать не буду.
Ребенок судорожно кивнул.
– А сестра? – спросила робко.
– А твоя сестра заслужила то же, что и ее мать! Всем суккубам полагается смерть в муках! Запомни, Гвендиор, расскажешь кому то, что произошло, – станешь следующей. Тебе ясно?
Кроха растерянно кивнула, утирая непрерывающийся поток слез, и побежала за отцом, спотыкаясь и всхлипывая время от времени…
Шиада втянула ртом воздух, ощущая, как по телу проходит волна судороги.
– Ваша светлость? – заоборачивались женщины.
– Вам недужится?
Жрица вдохнула полной грудью, стерла с лица выражение испуга и недоумения и легко покачала головой:
– Нет-нет, Лили, просто задремала от жары и чуть со стула не навернулась, растяпа, – улыбнулась.
Женщины захихикали в ответ.
Шиада методично доделала запланированную на сегодня часть работы, поддерживая беседу и сохраняя дружелюбный тон. Потом отдала распоряжения насчет ужина и заперлась в комнате для молений. По сей день комната оставалась тайной святыней жрицы, никто, кроме самой Шиады, не бывал в этом уголке старой веры в герцогстве Лигаров. Да и – будем честны – почти никто не стремился переступать порог помещения, где «по пять раз на дню герцогиня взывала к дьяволу и лжебогине».
Итак, подумала жрица, закрывая за собой дверь, головоломка сложилась.
«Гвендиор», – произнес напоследок мужчина из видения. С этим именем Шиада мгновенно осознала, что маленькая девочка, являвшаяся в картинах Праматери, – нынешняя королева Гвен, ее отец – тот самый старик, что сейчас лежит немощным мешком с костями этажом выше. Да, он расплачивается за самый тяжкий из грехов: дето- и, судя по всему, женоубийство.
Так странно, подумала жрица, у нее никогда не возникало чувства, что Грей хоть сколько-нибудь привязан к сыну. Вот уж задача. Ведь Берад, казалось, соответствовал всем Греевым параметрам достойного человека: был христианином и мужчиной к тому же. Так почему?..
Ах да, отмахнулась Шиада, ясно как день: в сердце, где властвует ненависть – не так важно к кому именно, – нет места ни для какой любви.
…И фанатизм королевы, и ее нелюбовь к мужу, о которой нередко болтали при дворе, и ненависть к староверам – все стало ясным для Шиады, как звездный блеск. Гвендиор воспитывалась в Гуданском монастыре, как и обещала отцу, извращенцу заповедей богов, который не выносил женщин и воспринимал в них лишь их детородную суть. Монастырская обитель заузила и сполна насытила догмами разум Гвен, но не она научила ее бояться, презирать и осыпать проклятиями язычников. В конце концов, что запомнила эта девочка с детства? Из-за веры в языческую богиню умерли ее мать и сестра.
