Дядя что-то долго говорит в трубку, наверное, умоляет не лишать его работы, взывает к милосердию бандита. И от этого меня накрывает жесткая истерика, начинающаяся со всхлипов, а потом переходящая в смех, меня колотит, трясет, зубы выбивают чечетку, я как помешанная смеюсь, понимая, что осталась сиротой во второй раз. Дядя не простит, а тетка всегда меня ненавидела… Сестры явно обрадуются, никто не пожалеет, что я исчезла, никому нет для меня дела… Дрянь, проститутка… За что…
Сильная пощечина вырывает меня из мучительного плена мыслей. Голова дергается, щеку обжигает боль, и я машинально вскакиваю и прижимаю к ней ладонь. Жжет. Рамиль меня ударил.
– Успокоилась? – холодно говорит он и бросает телефон на кровать. – Иди умойся и ложись спать. Тебе принесут успокоительное, – разворачивается и собирается уходить, но я хочу прикончить себя, поставить точку, а может, просто надеюсь, что он хотя бы извинится или скажет что-то хорошее. Так, для разнообразия. Глупая фантазия девочки, чьи розовые очки всё еще не раскрошились в пыль.
– А что мой дядя? Что он сказал? – спрашиваю со страхом.
Рамиль медленно сжимает ручку двери, не оглядывается сначала на меня, а потом всё же смотрит прямо в глаза. Расстояние между нами неощутимо, я слышу каждое слово:
– Он сказал, что ты умерла для него. У него больше нет племянницы. Теперь ты будешь жить здесь. Завтра подпишешь контракт и будешь выполнять его условия без единого писка. Я больше не потерплю подобных выкрутасов. Если что, дурок в этом городе хватает.
10. Глава 10
Рамиль
– Нашли?
Вопрос отца был бессмысленным. Он мог его не задавать. Красноречиво сжимаю телефон в руке, кладя его на стол. Исход разговора ясен без слов. Роксолана по-прежнему неизвестно где. Последний источник не дал никакой информации.
– Сын, не думаешь, что настала пора обратиться в полицию?
Очередной бессмысленный вопрос, на который не считаю нужным отвечать. В этом городе, а также далеко за его пределами, я – полновластный хозяин, обладающий всеми доступными ресурсами. Такие и не снились правоохранительным органам.
Оттого сейчас ощущаю крайнюю степень растерянности. Очень неприятное, несвойственное мне чувство. Оно жалит в самое сердце. Ему там не место. Там никому нет места.
– Рано или поздно это должно было случиться, – нарушает тишину отец, едва пошевелившись в своем кресле.
Поднимаюсь из-за стола. Сдергиваю с себя пиджак и кобуру, словно приросшую к телу и ставшую его естественным продолжением. Холодный ствол ложится на столешницу из гладкого черного дерева. Он всегда со мной, а я всегда начеку. Таковы правила моей жизни.
Неспешным шагом подхожу к отцу, рассматривая седую макушку, сквозь которую видна лысина. Он склонился над тростью и сложил свои руки на нее в замок.
Я не заметил, как он так быстро сдал. Постарел и стоит одной ногой в могиле. В последнее время я отдалился от отца, и его диагноз стал шоком, на который я пока не знал, как реагировать.
Не задаю лишних вопросов, просто жду, когда отец продолжит свою мысль. Скрещиваю руки на груди и наблюдаю за шевелением губ. Фархад Басманов всегда говорил еле слышно, практически шептал, но слова раздавались четко, глубоко проникая в сознание.
Возможно, я просто привык, с детства слыша сиплый голос отца. Ему ломали ноги, его душили, стреляли несколько раз. Но погубит его гадкая болезнь, от которой не помогут никакие лекарства.
