– Дорофея же переехала к своему парню жить, – бормотал он себе под нос. – И ничего…
Дрон-Гермоген ушел поздно, а Дуклида, проводив его, заглянула было к ребятам. Но так ничего и не сказала, только шумно вздохнула и заперлась в ванной. Там она долго, молча поливала себя из ковшика теплой, едва нагревшейся на печке водой.
В середине февраля над горизонтом наконец-то должен был возникнуть краешек Солнца – ненадолго, всего-то на минуту-другую, но праздновали это событие словно день рождения Короля. С самого утра, поскольку муниципия по традиции отпустила государственных служащих на выходной, горожанки намывали окна, отскабливая со стекол налипшую за год грязь. По квартирам порой гулял ветер вперемешку со снегом, но разве это кого-то трогало в такой удивительный праздник?
Погода не подкачала: ветер разогнал низкие, рыхлые тучи, показались редкие стылые звезды, но с приближением полудня они стали заметно блекнуть. А жизнь в Ориене вскипала, торговцы наполняли улицы призывами, дети барахтались в снегу и поглядывали вдоль Морской улицы. Там, на востоке, должна была показаться самая верхушка горячего, белого горба Солнца.
Максим с Трофимом выбрались на покатый скат крыши, чтобы не пропустить этот торжественный момент. Крышу покрывал тонкий слой наста, и приходилось пробивать его пятками, чтобы невзначай не поскользнуться.
– Хорошо, что туч нет, – проговорил Трофим. Он усиленно натирал щеки варежками и громко дышал в них, отчего капельки влаги, замерзая, оседали на его бровях. – Не то что в прошлом году.
– Точно, – поддакнул Максим. Он утвердился на гребне крыши, в полусажени от края, а брат, поскольку был выше ростом, остался немного позади.
Горизонт наливался алым, бледнел и разгорался, гася крики толпы. Никто не мог оторвать взгляд от этого зрелища, даже продавцы мороженого замолчали, ведь ничего, кроме раздражения, сейчас их крики вызвать не могли. Светило, едва не замерзшее под ледяной коркой за зиму, властно поднималось, проталкивая свою знойную тушу в темно-серое небо. Цвета в точке соприкосновения поплыли, смазываясь. Казалось, там происходит невиданный катаклизм, и глубинные силы пучат лед, вздымая его колоссальными торосами, оплавленными жаром, а фонтаны пара бьют вверх, затуманивая даже сами недостижимые звезды – далекие сестры и братья Солнца. И наконец Тьма – матушка Смерть, владычица над всем сущим в этом мире, и ее сын встретились, обнявшись и опалив своим божественным соприкосновением зрачки множества горожан.
Максим и сам не понял, как его рот оказался широко раскрыт и почему из глотки рвется безумный вопль восторга, поклонения и всего прочего, невыразимого словами. Несмотря на ледяной ветер, сметающий с крыши, ему было почти жарко. Со всех сторон неслись оголтелые крики, какие вряд ли услышишь в любой другой день года.
Максим обернулся, чтобы в порыве чувств хлопнуть брата по плечу или чему придется, но того почему-то не оказалось на месте. Зато в одной-двух саженях позади стоял Дрон и махал шапкой, зажатой в кулаке. Свободной рукой он держал что-то вроде багра – палки с загнутым внутрь крюком: наверное, надеялся зацепиться им за лед, если вдруг поскользнется. Вообще, на крыше собралось тридцать-сорок ребят и девчонок, многие подпрыгивали и обнимались. Но Трофима среди них не было, зато по скату тянулась дорожка примятого наста.
Обмирая от жуткого предчувствия, Максим бросился в сторону лаза. Когда он пробегал мимо Дрона, тот равнодушно обронил:
