– По-моему, кто-то изволил свалиться вниз. В сторону Морской… Это не твой братишка был?
Чуть не сорвавшись, Максим юркнул в люк и кинулся вниз по лестнице, грохоча ботинками по ступеням. Когда он выбежал из парадного, движение народа возобновилось, потому что краешек Солнца уже успел скрыться под ледяным панцирем океана. Несколько раз столкнувшись с пешеходами, избежав попадания под колеса мобиля и выслушав с десяток добродушных окриков, он гулко промчался сквозь арку, обогнул дом и сразу увидел брата. Это был он, потому что рядом с его обнаженной, нелепо подвернутой головой лежала серая песцовая шапка.
В этот же момент один из двух гвардейцев, закончив произносить ритуальную формулу, проткнул грудь Трофима штыком. Когда они ушли, Максим некоторое время посидел на снегу рядом с мертвым братом, стараясь не смотреть ни на его жуткую рану, ни на лицо, уже покрывшееся тонким слоем изморози. Только перед тем, как появился закопченный фургон с печью, чадящий приторным дымом, он машинально нащупал на его рукаве рваную дыру – словно клок ткани был вырван чем-то острым…
Сразу вспомнился Дрон с его фальшивым равнодушием на худой физиономии.
-9
Испугаться по-настоящему Максим так и не успел. Лупа, привлеченный каким-то шумом с улицы Восстания, выглянул наружу и тотчас спрятал голову обратно, выпустив пленника.
– Там патруль! – сдавленным шепотом выдохнул он.
– Бежим! – взвизгнул другой и кинулся в комнату с проломом.
Максим, потеряв опору, пошатнулся и тем избежал прямого удара в грудь – Дрон просто кинул в него железку и бросился вслед за товарищами. “Копье” царапнуло подоконник и звякнуло внизу, о камни мостовой. Очевидно, оставаться тут было тупо, гвардейцы явно собирались посетить разгромленную квартиру в поисках мародеров, раз уж появились возле пострадавшего дома.
Максим внезапно понял, что не в состоянии подняться. Прислонившись к стене, он сполз на пол и прижал ладони к лицу, не давая внезапно выступившему поту сбежать со лба. Ему казалось, что он не сможет пошевелиться, и патрульные просто убьют его, как только взглянут на метрику. Вдруг со стороны окна донеслись винтовочные выстрелы – один, другой, затем посвист, ругань и чей-то короткий вопль. Зазвенело осыпающееся стекло. Голоса приблизились – один грубый, властный, и несколько оправдывающихся. Патруль подошел к дому, и Максим справился все-таки со слабостью.
Не вставая, он поправил котомку и пополз на четвереньках к провалу на первый этаж, попадая коленями на острую кирпичную крошку. Решение пришло вместе с пониманием того, что бежать через пролом в стене нельзя, и он, повиснув на руках, спрыгнул в нижнюю квартиру. Там как раз валялась на полу рваная перина, она-то и погасила звук удара. Наверху зазвучали голоса, а вслед за ними – неразборчивые проклятия: кто-то осыпался по куче, пытаясь одолеть подъем. Максим, не поднимаясь на ноги, по-кошачьи неслышно прошмыгнул в соседнюю комнату, а оттуда к выходу из квартиры.
– Да пусто тут, командир! – донеслось сверху. – Трое их было.
– Было-то трое, а сколько обезврежено? – прорычал некто. – Ты вообще стрелял хоть раз, пацан? И как таких в ополчение берут, не понимаю!
Максим пробрался к двери и перестал разбирать ворчание командира. Второпях поковырявшись в замке и открыв его, он прислушался к наружным шумам и ничего не различил. Внезапно что-то тяжелое упало наверху, в комнате с дырой в потолке – одного из патрульных погнали-таки вниз. Дотошные, сволочи.
