Коридор для слонов - страница 3

– Алеша, ведь поэма «Авось» из книги «Витражных дел мастер» Андрея? – Она имела право его так называть.

Женя редактировала его пластинки, и они были хорошими друзьями.

– Ну, конечно. – Я начал потихоньку соображать, куда она клонит.

– Книга удостоена Госпремии. И одобрения худсовета нам не нужно, а музыка просто будет музыкальным сопровождением к поэме. Это пройдет через мою редакцию. А в конце, когда представим на худсовет готовую запись, уже никто ничего сделать не сможет.

Я понимал, что с записью-то сделать никто ничего не сможет, а вот с Женей?!

Но она была непреклонна.

– Мы сделаем это.

Мы с Таней поняли, что уже не вдвоем с нашим «Авось». Это была уже команда.

К нам очень скоро присоединился и Степан Богданов, один из начальников звукоцеха «Мелодии», который стал главным звукорежиссером альбома. Пожалуй, из всех нас он был самый осознанно антисоветски настроенный член нашей группы, постоянно прятавший свой ироничный скептический взгляд за типично технарскими очками.

Именно он организовывал нам нелегальные смены записи по ночам и в выходные, которые были категорически запрещены потому, что «Мелодия» ко всему была еще и режимным предприятием. В рамки времени, отпущенного по нормам, мы, конечно, не укладывались, и приходилось действовать совершенно подпольным образом.

Вот как это происходило.

– Василич, ты чего сегодня дежуришь? Вроде не твоя смена?

– Да наш Анатолий Сергеевич приболел.

– Это как? Перебрал, что ли, вчера?

– Да вроде того.

– Ну, чтоб тебе не скучно было, вот! Только смотри, чтоб никто ничего!..

– Ну, это уж, Степан Дмитрич, не беспокойтесь.

После этого незамысловатого диалога вахтер получал от Степы Богданова свою заветную бутылочку. В результате он «не замечал», как в здание студии совершенно незаконно проникали явно подозрительные личности. Это были Геннадий Трофимов, Жанна Рождественская, Феликс Иванов, моя жена Таня и я.

Все основные вокальные трэки мы записывали именно таким составом.

Если вахтер был неподкупным, нам приходилось перелезать через забор и прятаться в аппаратных студии, пока он совершал обход. Но, несмотря на это, а может быть, и благодаря этому, работа шла азартно, весело, а ночные ужины в перерывах между записями стали почти традицией.

Геннадий Трофимов и Жанна Рождественская – талантливейшие вокалисты, родившиеся не в то время и не в той стране. Сделать карьеру в большом шоу-бизнесе в СССР – а он там был, и еще какой! – можно было только будучи показательно лояльным к власти. Но и этого оказывалось мало.

Надо было находиться «под крышей» одного из могущественных патронов советской эстрады. Если кто-то не соглашался попасть в полную зависимость от них, а вместо этого показывал свой характер, да еще обладал настоящим талантом, то таких просто стирали в порошок, не оставляя никакой надежды.

Чтобы не умереть с голоду и продолжать петь, путь был один – в ресторан или, как его называли все музыканты, в кабак. Примеров тому немало.

Гена и Жанна были именно такими талантливыми и независимыми. Неизвестно, чем бы закончилась их творческая карьера, толком и не начавшаяся, если бы мы не встретились. У меня появились уникальные исполнители главных партий в моих операх, а они избавились от перспективы окончить свою карьеру ресторанным репертуаром.

Режиссером пластинки и исполнителем некоторых партий был Феликс Иванов. Он поразил меня тем, что в его лексиконе присутствовали такие неведомые советскому человеку слова, как «эзотерика», «суфии», «Гурджиев», «логос», «герметизм», словосочетания «Ом мани падме хум» и другие. Он мог часами рассказывать о скрытом смысле актерского искусства, о священных танцах, о вокале как инструменте подключения человека к высшим мирам.