Виргилия. Но если б на войне его убили, госпожа моя?
Волумния. Тогда славное имя его осталось бы мне вместо сына – за сына. Скажу тебе чистосердечно: будь у меня двенадцать сыновей и люби я каждого поровну и не меньше, чем твоего и моего родного Марция, я бы предпочла, чтобы одиннадцать геройски пали за отчизну, чем хоть один чтобы постельно услаждался вдалеке от боя.
Входит служительница.
Служительница
К вам гостья – госпожа Валерия.
Виргилия
Пожалуйста, позволь мне удалиться.
Волумния
Ну нет, останься.
Я будто слышу мужа твоего
Победный барабан. Я будто вижу –
Вот за волосы он Авфидия
Сдернул с седла. Как дети от медведя,
Так вольски разбегаются пред ним.
Сердито топнув, он кричит солдатам:
«За мною, трусы! Вы зачаты в страхе,
Хоть в Риме рождены». Кровавый лоб
Утер он рукавицей броневою –
И снова в бой, подобно косарю,
Который ни полушки не получит,
Коль не успеет поле докосить.
Виргилия
Окровавленный лоб? О боги, нет!
Волумния
Глупышка! Кровь славней героя красит,
Чем позолота – статую его.
Не так была прекрасна грудь Гекубы,
Младенца Гектора кормящая,
Как лоб мужчины Гектора, надменно
Плюющий кровью на мечи врагов. –
Валерии скажи – милости просим.
Служительница уходит.
Виргилия
Спаси, Юпитер, мужа моего
От лютого Авфидия!
Волумния
На землю
Сшибет Авфидия он и ногой
Наступит на поверженную выю.
Входит Валерия со слугой-вестником и прислужницей.
Валерия. Доброго вам дня, дорогие!
Волумния. Милая наша Валерия!
Виргилия. Рада видеть тебя.
Валерия. Как поживаете? Обе вы хозяйки и домоседки известные. Что за шитье у вас? Красивый узор, ничего не скажу. Ну, как сынок твой, Виргилия?
Виргилия. Благодарю, дорогая. Здоров.
Волумния. Его сильнее тянет к солдатскому мечу и барабану, чем к школьному ученью.
Валерия. Одно слово, весь в отца! И собой хорош просто на диво! Я прямо целых полчаса любовалась им в среду. Такое личико решительное! Побежал за золотистой бабочкой, поймал ее, и снова выпустил, опять за ней, и споткнулся, упал кувырком, и вскочил, поймал ее снова. То ли паденье рассердило, но зубы стиснул так – и в мелкие клочки ее! О, видели бы вы, как растерзал!
Волумния. Вот так и на отца гнев находит порывами.
Валерия. Высокий, пылкий нрав у малыша.
Виргилия. Озорник отчаянный.
Валерия. Ну-ка отложите ваше вышиванье. На часок хочу вас превратить в бездельных моих спутниц.
Виргилия. Нет, дорогая, я из дому не выйду.
Валерия. Как это?
Волумния. Да выйдет она, выйдет.
Виргилия. Нет, право, уж простите меня. Я ни ногою за порог, пока мой муж и господин не вернется с войны.
Валерия. Как не стыдно так затворничать по-неразумному. Идемте, навестим нашу подругу, что лежит в родах.
Виргилия. Желаю ей скорого восстановленья сил и навещу ее молитвами своими, но пойти не могу.
Волумния. Да почему же?
Виргилия. Не потому, конечно, чтоб ленилась я или любви к ней не питала.
Валерия. Ты хочешь стать новой Пенелопой; но, говорят, немного было проку от той шерсти, что напряла она, дожидаясь Улисса, – только моли развела на всю Итаку. Ну, полно тебе мучить свое вышиванье, пожалей ты его – оно уж и так все иголкой исколото. Да ну же, пойдем с нами.
Виргилия. Нет, прости меня. Не выйду я.
Валерия. Нет уж, Виргилия, выйдешь, а я за то скажу тебе отменную весть о твоем муже.
Виргилия. Ах, добрая моя, не может еще быть от него вести.
Валерия. Право, я не шучу. Ночью пришло известие.
Виргилия. Правда?
Валерия. Самая истинная. Я слышала – один сенатор вот что говорил: вольски выслали армию в поле, и Коминий, наш командующий, пошел на нее с частью римской силы. А твой муж и Тит Ларций осадили важный город Кориолы. И не сомневаются в победе и скором окончании войны. Это правда, клянусь честью. Так что идем с нами.
