– Я же сказал, что быстро учусь.
Она усмехнулась, представив коленопреклоненного Сэмсона на предбрачной церемонии халди, когда вокруг пляски да песни, а на голову обильно льется розовое молоко.
– Ты не дернулся, засовывая руку в огонь.
– Просто кое-что я в огне понимаю.
– Правда? – Элина подсыпала себе еще сахару. – Например?
– Огонь – это жизнь. Власть. Уважение, – произнес Сэмсон на удивление рассудительно. – Однако он коварен, и если вести себя с ним неосторожно, то он способен уничтожить тебя изнутри.
И он посмотрел на нее так пристально, что Элине на секунду показалось, будто он знает ее тайну.
– Я видел, как огонь разрывает своих последователей на части, – продолжал Сэмсон. – Раванцам это известно, но они все равно поклоняются Феникс. Другие смотрят на них как на сумасшедших, однако я думаю, ваш народ имеет доступ к древней силе, постичь которую не способен более никто. – Он помолчал, глядя на пустыню, раскинувшуюся за Дворцовым холмом. Дождь висел над барханами серебристой дымкой. – Раванс живет, потому что не боится сгореть. Люди знают, каких жертв требует огонь, и тем не менее верят.
– «Вера сильнее любого государя», – прошептала Элина цитату из Писания.
Сэмсон кивнул.
– Твой отец хорошо это знает. Он терпит Пламенный орден только потому, что ореол мифа и божественности укрепляет его власть. Он сидит в пламени, чтобы внушать людям трепет.
Элина тихо выдохнула и вдруг ни с того ни с сего выпалила то, в чем никогда никому не сознавалась:
– Я неспособна держать огонь.
До сих пор это знали только Ферма и Лио. Элина зарделась от стыда вперемешку с облегчением. Сэмсон, надо отдать ему должное, просто пожал плечами:
– Ну и что? Все равно это лишь показуха. Заставь людей поверить, будто управляешь огнем, и они падут перед тобой ниц.
– Возможно, ты и прав.
Притворяться и обманывать – главные заповеди любого правителя. Искренность же – обоюдоострый клинок, требующий большой осторожности в обращении.
– Но если бы тебя услышал Пророк, ты бы сгорел первым.
Сэмсон в ответ расхохотался – утробно и гулко, будто спорил с грохотом ливня. Столь искренний смех редко оглашал дворцовые покои. И Элине он начинал нравиться.
– Прости, что так обошлась с твоим товарищем, – сказала она. – Я хотела его испытать, но он умело не поддался на мою приманку.
– Он может за себя постоять. – Сэмсон больше не смеялся и смотрел на нее с легкой улыбкой. – Дайте ему шанс. Пожалуйста.
Элина поглядела на сад, на темнеющее небо. В кронах деревьев шелестел ветер. За холмом и дальше простирались барханы, уходя глубоко в пустыню.
В ее пустыню.
Элина поднялась, Сэмсон тоже. Она проводила его до двери, подала на прощание руку, и он, наклонившись, оставил на ее запястье затяжной поцелуй.
– Подумайте над этим, – сказал он и, пожелав Элине спокойной ночи, удалился.
Еще долго после его ухода она трогала свое запястье. Не поцелуй ее так удивил, а то, какими обжигающе жаркими были губы Сэмсона.
* * *
Следующим утром Элина с женихом и отцом вышла на террасу, обращенную к столице. Ферма с королевскими гвардейцами держались сзади, Яссен стоял в портале. На лбу у него краснела отметина от удара, хотя в остальном он выглядел свежо и бодро. Элина испытала от этого странное облегчение, но тут же отогнала его прочь. Не хватало еще переживать за предателя!
У подножия холма бушевало людское море из горожан и репортеров. Некоторые держали голоплакаты с изображением королевской семьи. Другие махали флажками. Большинство смотрели на все это молча и настороженно. Элина буквально ощущала на себе тяжесть их взгляда.
