Но сарацины, бросив лагерь, опомнились. Их командиры-эмиры устыдились отступать в Каир, тем более что в Мансуре стоял мощный гарнизон из мамлюков. Первый испуг от налетевшего отряда крестоносцев прошел, в лагере осталось все их немалое добро, которое, наравне с честью, будет потеряно окончательно, если воины не вернутся обратно и не дадут бой ненавистным крестоносцам.
Жуанвиль поздно понял, в каком опасном положении оказался он и его одиннадцать рыцарей. Конные сарацины мчались на него в полной уверенности, что христианам не удастся от них уйти. Одного из них убили, а Жуанвиль от нанесенного ему удара перелетел через голову коня. Рыцари оттащили упавшего сеньора к полуразрушенному старому дому, стоявшему на территории лагеря.
Сарацины густо окружили дом, залезли на крышу, чтобы исключить близкий бой с рыцарями, который бы ничем хорошим не закончился для многих из них, они решили перебить христиан копьями. Копья просовывались в проем сорванной двери, окна, с худой крыши и били, и били рыцарей. Сенешаль, чья рана в спине оказалась серьезной, а падение с коня ухудшило состояние, не принимал участия в бою, а держал в доме под уздцы рыцарских коней. Положение окруженных быстро ухудшалось. Один из рыцарей получил три удара копьем в лицо, другой тоже был ранен в лицо, еще один в спину, да так глубоко, что кровь хлестала из него ручьем.
– Святой Иаков, приди к нам на помощь! Спаси нас из беды! – взмолился сенешаль.
Один из рыцарей, пронзив врага насквозь, обернулся к Жуанвилю. Лицо его заливала кровь – враг разрубил ему шлем, отрубил кончик носа.
– Сеньор, если вы позволите мне покинуть вас, не запятнав при этом своей чести, я могу привести помощь! Вижу неподалеку королевского брата Карла Анжуйского!
– Эрар де Сиверей, мой дорогой друг! Вы будете увенчаны самыми высокими почестями, если приведете помощь! – ответил сенешаль, цепляясь за храбрость своего раненого рыцаря. Сам сенешаль, как и его люди, стремительно терял силы.
Эрар де Сиверей, наводя ужас на врага залитым кровью лицом, шеей и грудью, сев на коня, направил его туда, где сарацин было поменьше. Боевой конь широкой грудью, закрытой кольчужным фартуком, раскидал в стороны сарацин, а Сиверей щедро раздавал удары мечом направо и налево.
Карл Анжуйский оказался совсем недалеко. Роберт д'Артуа и тамплиеры уже разогнали противника, проникли в Мансуру и получили свою славу, младший брат короля пока же ничем не выделился. Он сразу ухватился за просьбу Сиверея.
Едва заметив, как сотня рыцарей повернула в их сторону и готова смести все на своем пути, сарацины, осаждавшие дом, побросав копья, вскочили на коней, у кого они были, или пешими бросились наутек.
Жан де Жуанвиль и его рыцари, окровавленные, поддерживая друг друга, чтобы не потерять сознание, вышли из укрытия. В этот момент к Карлу Анжуйскому, приветствовавшему сенешаля Шампани, подъехал король Людовик с королевскими рыцарями. Король, как ему и подобает, выглядел величественно. Шлем-топфхельм, покрытый с боков и сзади белой льняной тканью от жары, украшала корона. Длинная тяжелая двухслойная кольчуга, металлический нагрудник поверх нее, кольчужные штаны обеспечивали Людовику мощную защиту. Снаружи был надет синий сюрко с золотыми лилиями, синий щит также нес на себе множество мелких золотых лилий. Попона королевского коня с точно такой же расцветкой добавляла общему впечатлению грандиозности, пышности и в то же время строгости. Рыцари короля несли на своих щитах и сюрко как королевские лилии, так и собственные родовые гербы.
