Король русалочьего моря - страница 39

***

– Черт знает что такое, – пробормотала Исабель себе под нос.

Ужин уже давно закончился, сокурсники разошлись по своим комнатам, притихшие и серьёзные – проклятый город и его гибель так всех впечатлили, что потом никому в горло кусок не лез. Исабель заглянула к себе, но Одиллия так и не вернулась. Иберийка попробовала полежать с книгой, но все привезенные ею почему-то оказались ужасно скучны, а книги Одиллии трогать она поостереглась. Повалявшись просто так, она не утерпела, вскочила, закуталась в тёплую, крупной вязки шаль и пошла искать Ксандера.

Спален в их извилистом, как змея, коридоре, как она выяснила, было всего одиннадцать, а в нужной стороне от её собственной двери – три. В одной из них кто-то негромко напевал песню на языке, похожем на фламандский, но голос был женским, и Исабель вычеркнула эту комнату из списка потенциальных убежищ своего непутёвого вассала. В других двух комнатах царила тишина, и она замерла, вслушиваясь. Наконец в одной из них голос – и голос не фламандца – предупредил: «Я гашу свет, Карло!», и она с облегчением постучалась в другую дверь.

Ксандер открыл не сразу – судя по пижаме и уже смятой постели, он уже лег и, может быть, даже спал. При её виде он поднял бровь.

– Сеньоре что-то нужно?

– Не могу уснуть, – сказала она и прошла мимо него в спальню.

Свои вещи фламандец расположил только в одной половине комнаты, как и все, но вторая половина оставалась пустой. Она прошлась, потрогала пальцем деревянный маяк, стоявший на окне, и повернулась наконец к нему.

– Я думала о том, что у галлийцев вечно всё не как у людей. Вот, например, этот город. На него напали, а они только что картину намалевали.

– Галлия тут ни при чём, – вздохнув, сказал Ксандер и аккуратно поправил маяк. – Это было по другую сторону Пиренеев.

– Чушь, – отрезала она. – Сотни и тысячи убитых и обстрелянный город – это война. Если бы где-то рядом с нами была война, мне бы сказали.

– Вы уже забыли, как нас два года назад увезли в горы и запретили выходить без сопровождающих?

Исабель помнила. С ней поехал дядя Алехандро, добрый и весёлый, всегда готовый рассказывать истории о приключениях благородных идальго, а Ксандеру рассказывавший про травы и мази. Она совершенно не возражала против такого путешествия, поэтому не стала особенно расспрашивать, почему планы деда на её лето изменились. И потом она же Альба и понимает всю важность слов «долг» и «надо».

Но что-то всё-таки в памяти застряло, и она победоносно это вытащила.

– Это были небольшие беспорядки, – сказала она со всей надменностью дяди Франко. – Вилланские беспорядки. И всё.

– Леонор бы с вами не согласилась.

Исабель пожала плечами так пренебрежительно, как могла. Это вышло не очень – при упоминании Леонор она вспомнила её сжатые до белизны маленькие кулачки и бледное детское личико, горевшее яростью, а потом поникшую от горя спину – но кто-то всегда страдает, и дед говорил, что такие мелочи не должны мешать государственному мышлению. Говорил он это Фелипе, но потом жаловался, что Фелипе это никак не запомнит, а вот Исабель помнила твёрдо.

– Леонор – вилланка!

Ксандер опять вздохнул.

– Будь по-вашему, сеньора.

– К тому же, если бы это было что-то серьёзное, – выпалила она, – ты бы только порадовался!

Ее наградой были распахнувшиеся на всю ширину глаза фламандца – уж что-что, а шокировать его удавалось ей нечасто.