Король улицы: из фавелы вдоль Латинской Америки - страница 7

Поэтому в течение четырех месяцев он не тратил ни цента, объяснив эту экономию, как временное чрезвычайное положение. И вот флейта была в его руках. Та самая, от которой трепетало сердце и плакала душа.

Эмерсон тут же нашел преподавателя, который за небольшую сумму учил парня музыкальной грамоте и азам игры, а оркестр в SESC был оставлен на следующий же день после знакомства с флейтой. Маэстро только и мог вымолвить: «ну ты и осел. В оркестре есть 50 скрипок и только 2 флейты». Но Эмерсон никого не хотел слушать, кроме голоса своего сердца.

Начиналась новая фаза его жизни. Знакомые медики, живущие в фешенебельных районах, как то Jardins* (сады) и Jardins Europa* (сады Европы), которые были заполнены старинными особняками-зáмками, приглашали его по выходным к себе в гости и давали слушать пластинки, стоившие по тем временам немалые деньги.

Любовь ко всему красивому и изящному уже давно развилась в Эмерсоне, наверное с тех пор, как он придумывал наряды для персонажей своего кукольного театра, втайне мечтая претворить свои дизайнерские наклонности в приближающейся взрослой жизни, посвящая их хорошеньким девушкам.

Затем последовало приобщение к драгоценностям. Не раболепное поклонение, а тихое восхищение искусным дуэтом природы и человека, результатом которого были изделия, захватывающие своей утонченно– граненой красотой. Все началось с секретной комнаты в Santa Casa, куда новоиспеченный оффис-бой ввалился, сбегая от… трупа.

Дело в том, что во внутренних лифтах перевозили тех, кому на сей раз не удалось выиграть борьбу со смертью. Служащие, чтобы сэкономить время, прибегали иногда к следующему трюку: один вызывал лифт и погружал туда каталку с телом, а другой на нижнем этаже морга принимал. Эмерсон, понятия не имевший о негласном правиле, вскочил посреди такого маневра. Думая, что имеет дело с больным, которого нечаянно забыли, он обратился к тому и, не получив ответа, отвернул простыню. От неожиданности, столкнувшись лицом к лицу с мертвецом, он заорал, заметался, ткнул на первый попавшийся этаж, кубарем выкатился из лифта, пробежал куда-то по коридорам и влетел в незнакомую дверь. Все развивалось настолько стремительно, что спроси его, как попасть в ту потайную комнату, он ни за что бы не нашел ответа.

Между тем, он оказался не единственным посетителем этого странного полутемного помещения. На плечо ему опустилась тяжелая рука и строгий голос произнес: «Малец, как ты посмел здесь очутиться?». Больше всего в этот момент нашему герою захотелось исчезнуть, раствориться в полумраке этой комнаты – нет, всего этого здания с его мертвыми визитерами, туннелями и тайными комнатами, не сулящими ничего хорошего.

Но раствориться ему помешала рука, крепко сжимающая его хлипкое плечо. Пришлось сбивчиво и взахлеб все рассказать, а бородач вдруг ослабил хватку и рассмеялся. «Не мертвых нужно опасаться, а живых», – рокотал его голос по комнате, которая уже не казалось такой темной и страшной. А его обладатель, доктор Шварц, вдруг проникся искренней симпатией к этому мальцу, делавшему свои первые робкие шаги и получавшему первые грубые уроки в этой непростой жизни. Он ему поведал о том, что хранят в себе стены Санта Казы.

Это действительно была потайная комната, полная драгоценных камней и украшений. «Смотри, это настоящие алмазы. А это – изумруды». Глаза Эмерсона засияли интересом исследователя, отразив блеск благородных металлов. Доктор проследил, нет ли в них алчущих огоньков, и, удостоверившись в их отсутствии, удовлетворенно хмыкнул. «Про эту комнату знают единицы, поэтому – молчок! А вообще Санта Каза полна подземных туннелей и тайн. Здесь собрано множество богатств, которые жертвовались еще со времен католической экспансии на протяжении четырех веков. Да и в наши дни тайн не поубавилось. Взять, к примеру, ортопедическую часть в павильоне Fernandinho Simance. Отец, потерявший сынишку, построил этот павильон в память о нем, полностью оборудовав помещение.