Род Майенских пресекся около сорока лет назад, с кончиной Альфреда Рыжего. Все это время дворец, напоминавший больше укрепленный дом зажиточного горожанина, простоял в запустении, пока милостью короля у него не появились новые жильцы. Возведенный из песчаника и известнякового туфа, некогда он был оштукатурен и покрыт красно-коричневой краской. Сейчас от нее остались лишь линялые разводы. Зато ограненные в виде бриллиантов камни нижнего этажа все еще внушали трепет.
Вильгельмина не любила свой новый дом, с тоской вспоминала прежнее скромное жилище, где она провела около четырех лет – столько длилась борьба Кристины Августы с венценосными родственниками и духовенством за свое право сочетаться браком с любимым мужчиной. Девушка ничего не знала о ее перипетиях, о слезных письмах, которые мать посылала первому мужу, унижениях, которые она претерпела ради развода. В памяти осталась только упитанная трехцветная кошка, любившая дремать у нее на коленях, светлая комната с видом на озеро и отец, в часы досуга бродивший с ней по окрестностям. С его помощью маленькая Вильгельмина постигала мир, знакомилась с царством зверей и птиц. Петруш рассказывал ей и о магии, о том, что ее не следует бояться. «Но только если она обращена во имя добра», – неизменно повторял он. Вильгельмина воспринимала все как сказки. Не верила и прелату небольшой горной церквушки, куда они ходили на пятничные службы. Если бы Люция действительно существовала и покровительствовала женам, как вещали с амвона, мать никогда бы не плакала. Кристина Августа, как и полагалось особе королевского рода, делала это беззвучно, когда, как ей казалось, никто не видел, но Вильгельмина остро ощущала ее эмоции.
Вскоре после переезда в этот мрачный, пропахший плесенью и засушенными розами дом, она впервые почувствовала кое-что другое. Это случилось накануне исчезновения отца. Тени в углу спальни вдруг сгустились, поползли к табурету, на котором дремала нянька. Пятилетняя Вильгельмина со страхом наблюдала за ними, а потом, повинуясь внутреннему толчку, протянула руку.
Тьма оказалась приятной на ощупь и не причиняла вреда. Она ластилась к Вильгельмине словно оставленная на прошлом съемном жилище кошка.
Зачарованная, девочка подставляла руку снова и снова, пока не уснула.
Сейчас было иначе. Вильгельмина так до конца и не разобралась со своим даром, но усвоила: тени способны исполнять желания. Другое дело, какой ценой…
Весна выдалась теплой, поэтому узкие витражные окна распахнули. Ветер доносил с площади гомон голосов, кидал в лицо пригоршни песка и трухи из-под колес проезжавших телег, душил запахом навоза – неизменным спутником всех провинциальных городов.
Где-то стучали молотки рабочих.
«Вот бы хоть одним глазком посмотреть!» – с тоской подумала Вильгельмина. Она сидела у окна с вязанием в руках, но не могла закончить ряда. Мысли витали далеко, за стенами тюрьмы – как девушка прозвала дворец. Ей хотелось туда, на волю, пройтись по воскресному рынку, а не наблюдать за ним из окна.
Мать хотела найти ей жениха… Откуда он возьмется, если Кристина Августа строго-настрого запретила выходить без ее разрешения. Уж не в соборе же, куда ходят одни старики!
Безусловно, она могла нарушить запрет, с помощью теней ускользнуть из дома, но боялась потревожить мать.
Тяжко вздохнув, Вильгельмина отвернулась.
Скрипнул жесткий деревянный стул – девушка нагнулась, чтобы поднять скатившийся с колен моток шерсти. Рукодельничала она по необходимости: зимняя шапочка совсем прохудилась.
