– Когда я вырасту, я буду принцессой, – с поразительной надменностью сообщила Аннабел.
Джек рассмеялся.
– Нет, Аннабел, ты не будешь принцессой, ты станешь кем‑нибудь полезным для общества. Инженером или, может быть, ученым.
– Нет, – заупрямилось дитя. – Я принцессой буду, в платье с блестками и в короне, а жить буду в замке.
Она села в кровати, скрестив руки на груди.
– Малыш, ты не можешь быть принцессой, потому что дедушка от них всех избавился. Он прогнал всех принцесс и принцев, чтобы они зажили как простые люди. Я отправил их в ссылку.
– А можно мне тоже в ссылку? – спросила Аннабел.
– Нет, в ссылку тебе можно, только если ты будешь очень – очень плохо себя вести, – ответил Джек.
Аннабел отвели одну из гостевых комнат на Даунинг – стрит, 10. И за стеной в смежном доме опять остервенело лаяла проклятая сучка Митци, по происхождению кинг – чарльз-спаниель. У Джека участился пульс, господи, как ему надоело жаловаться на паршивую псину. Скандалы из‑за Митци начались с того самого дня, как министр финансов Стивен Флетчер приволок эту тварь из собачьего приюта в Баттерси, не забыв предварительно поднять на ноги всю прессу. И рейтинг Флетчера тотчас подскочил на пятнадцать процентов. Джека же советники уговорили сфотографироваться в саду резиденции с Томми, большим черным котом его бывшей жены. Но Томми, не привыкший сидеть у Джека на руках и перепуганный буйной кодлой фотографов, что есть мочи вырывался и оцарапал Джеку лицо. На следующий день заголовок в «Дейли телеграф» гласил: КОГТЯМИ ЦЕПЛЯЕТСЯ ЗА ВЛАСТЬ.
– Давай‑ка, котенок, ложись, а я расскажу тебе другую сказку, хочешь? Про леди– инженера?
– Нет уж, спасибо, – буркнула Аннабел.
Она плюхнулась на подушку и повернулась к Джеку спиной.
Едва оказавшись у себя в кабинете, Джек по частной линии позвонил министру финансов в дом номер 11.
– Стив! – рявкнул он, стоило министру снять трубку. – Заткни пасть этой псине. Наша Аннабел не может уснуть. А у нее завтра трудный день.
Грэм Крекнелл сидел за обеденным столом в своем облицованном галькой руислипском бунгало постройки 70–х годов и писал письмо, стараясь как можно аккуратнее выводить буквы. Грэм печатал со скоростью шестьдесят слов в минуту, но он понимал, что в эту минуту творится история, а исторический документ, который поместят в архив и будут исследовать ученые, заслуживает индивидуальности.
Это был высокий худой мужчина с оттопыренными ушами и крупным кадыком. Он уже восемнадцать месяцев значился в базе службы знакомств, но единственная дама, заинтересовавшаяся им, значилась там еще дольше. Впрочем, некоторые, поглядев его двухминутный ролик – представление, отмечали, что у Грэма добрые глаза и приятный глубокий голос.
Дорогие мистер и миссис Виндзор,
Думаю, мое письмо станет для вас в какой – то степени сюрпризом, не говоря уже шоком!
62 дня назад от несчастного случая с газонокосилкой погибли мои мать и отец. В данный момент я не хочу вдаваться в детали. Возможно, когда мы узнаем друг друга получше, я расскажу вам эту трагическую историю целиком. Я утешаюсь мыслью, что, по крайней мере, они почили в саду, который любили.
Я пишу под журчание искусственного водопада, который они с такой любовью построили. Теперь без проволочек перейду к сути своего письма.
Для меня громадным потрясением было узнать, что «родители», которых я всю жизнь звал мамой и папой, на самом деле были мне приемные.
