Королева красоты Иерусалима - страница 55

В сердце Габриэля стала закрадываться тревога. Не в обычае матери было так исчезать. Она всегда была дома или во дворе. С тех пор как умер Рафаэль, она перестала приходить в лавку, а разговоры с сыном свела к минимуму – только о самом насущном. Со временем она, правда, несколько смягчилась, ее гнев поутих, но она не давала ему это почувствовать. И когда родилась Луна, она не восторгалась, не восхищалась девочкой, хотя в глубине души ее радовало, что ребенок приносит Габриэлю такую отраду. Она наказала его на всю жизнь, женив на Розе, и этого достаточно, совсем не нужно, чтобы он страдал еще сильнее.

Габриэль же, снедаемый чувством вины, делал все, чтобы ей угодить. Он женился на Розе, продолжал с успехом управлять лавкой и, хотя с тех пор, как отец умер, а Рухл была изгнана из его жизни, отдалился от Бога и от религии, но все же ходил в синагогу каждый день, чтобы чтить память своего отца и молиться за вознесение его души. Он никогда не сердился и не раздражался. Пока не родилась Луна, его чувства спали. И Меркада ошибалась: он дал девочке имя Луна не для того чтобы наказать мать, женившую его на Розе, – нет, он и вправду почувствовал, что сияние луны в день ее рождения озарило его жизнь новым светом. И дочери, которая родится после Луны, он был намерен дать имя матери.

Взволнованный и озабоченный, он торопливо подошел к дому Клары в Суккат-Шалом и постучал в дверь. Увидев мать, сидящую за ужином в окружении внуков, дочери и зятя, он облегченно вздохнул.

– Слава богу! Я ищу тебя по всему Иерусалиму.

– Ну вот ты меня нашел, – сказала Меркада, продолжая есть.

– Но почему ты не сказала Розе, что идешь к Кларе? Зачем ты заставляешь меня беспокоиться?

– Не больше, чем ты заставляешь беспокоиться меня, – ответила она с кислым видом.

– Мама! – взмолился Габриэль. – Случилось что-нибудь? Роза сделала что-то не так?

– Ей ничего не надо делать. Хватит того, что она сидит у меня как кость в горле.

– Но она моя жена, где же она должна быть?

– Пусть будет у себя в доме, а я буду здесь, у Клары. С сегодняшнего дня я живу у твоей сестры.

– Как это – у моей сестры? У тебя есть дом.

– У меня нет дома. Теперь это дом Розы, а по твоей милости у меня теперь нет и мужа. Поэтому я здесь.

И Меркада топнула ногой, словно подтверждая сказанное.

– О господи, мама!.. Пошли домой.

– Ни за что.

– Может, дело в Розе? – допытывался он. – Что она сделала? Она нехорошо с тобой разговаривала?

– Она никак со мной не разговаривала. И я с ней не разговариваю. Точка.

Габриэль онемел. Он долго старался подавить в себе все эмоции, притупить все чувства, но сейчас в нем начала закипать злость. Горло словно перехватило удушьем, он сделал глубокий вдох, потом стиснул зубы и сжал кулаки. Изо всех сил он старался сдержать гнев, но все-таки не выдержал. Грубо стащив с места одного из детей сестры, он сел прямо напротив матери.

Испуганные дети перестали есть, сестра и зять растерянно смотрели, как краска постепенно заливает его лицо, и только мать продолжала хлебать суп, втягивая его с громким хлюпаньем, словно все происходящее ее не касалось. Он почувствовал, что вот-вот взорвется, стукнул кулаком по столу и закричал не своим голосом:

– Ты? Ты не разговариваешь с Розой? Ты ее не выносишь? А я? Я с ней разговариваю? Я ее выношу? Если бы не ты, Розы не было бы сейчас в нашем доме. Это ты поторопилась женить меня на этой корове, на этой самой безобразной и несуразной из всех девушек во всем Иерусалиме. Это ты превратила мою жизнь в ад! А я согласился принять наказание, которое послал мне Всевышний и принесла мне ты, я согласился жениться на женщине, к которой не чувствую совсем ничего. С которой ложился в постель не больше трех раз за те три года, что на ней женат, – и то лишь для того, чтобы у тебя родились внуки. Которая интересует меня не больше, чем прошлогодний снег. С которой мне не о чем говорить. И после этого ты с ней не разговариваешь?!