Лицо короля менялось на глазах, начало отдавать синевой, щёки будто впали, на лбу проступили крупные капли пота. Он слабел на глазах.
От бессилия хотелось выть. Я изнуряла себя заклинаниями так, что звенело в ушах, но не останавливалась – я заслужила это. Заслужила даже умереть, истратив последние силы, если так будет надо!
– Так! – в карету влез Боран. – Будем обрабатывать, он поднял руку, сжимая глиняную флягу.
– Что это?
– Неважно, это на спирту!
Я кивнула и убрала потемневшую сорочку с раны.
Дарган дёрнулся, взревел, подавшись всем телом вверх. Спирт лился на его рану, а боль отдавалась мне. Помню складки шторы в своей руке, как сжинала грубую ткань, как до боли, докрасна растёрла пальцы.
Король резко выдохнул, глаза его на секунду открылись, взгляд метался, как будто он силился понять, где находится.
Я подала Борану новую тряпицу для перевязки, мы уложили Даргана на здоровый бок.
– Там… – проговорил Боран, дыша как после пробежки. – Здесь, не далеко… лагерь, там есть целитель.
Карета тряслась и подпрыгивала слишком сильно и опасно, кучер нещадно гнал лошадей во всю прыть. Одной рукой я держалась сама, другой – сжимала ладонь Даргана, горячую и пульсирующую. Ни одна формула больше не лезла в голову, только в глазах темнело, стучали колёса, а за окном мелькали бесконечные стволы сосен.
Внезапный громкий стук заставил вздрогнуть, что-то тяжёлое ударилось о стенку кареты.
– Куда ты кидаешь, собака?! – заорал кучер.
Сердце заколотилось сильнее, отдалось болью в рёбрах. Какие ещё проблемы ожидают нас?
– Ну что там, Астар? – Подскочил Боран.
Карета замедлилась, стук колёс стих, а снаружи уже слышался шум. Как на площади во время собрания, как на базаре во время давки кричала сотня голосов. Но мы в горах на лесной дороге, откуда?
– Селяне, сэр, – послышался голос кучера.
– Какие селяне? Не замедляй ход! Не теряй время! – закричал Боран.
Но карета замерла.
– Не могу, сэр.
– Сэр Боран, – взмолилась я, будто он мог что-то изменить, – у нас нет времени!
Шум нарастал, я уже отчётливо слышала выкрики о каком-то наместнике, бароне, субсидиях, голоде. Голоса дополняли звуки музыки! Она вонзалась под кожу ржавой проволокой, била по оголённым нервам. Баронет выглянул из кареты – крики сразу стали громче. Я кинулась ему наперерез и высунулась по пояс наружу.
Зрелище, преставшее перед глазами, заставило впасть в секундное оцепенение. Разбитую колёсами, кривую дорогу, с двух сторон ограждённую лесом, перегораживало несколько повозок вряд. На них и перед ними кишели люди с палками, виллами, тяпками, иные с теми самыми музыкальными инструментами. И все кричали, свистели, размахивали руками, мелькали их раскрасневшиеся лица. И они приближались.
– Продал… продал… проиграл хозяин… Мы не для этого здесь работаем!… Свободы! Денег! Дров не хватает! Жена больна! Скотина старая! Всех красивых девок увезли! Зерна, снизить налог на зерно…
От безумной смеси криков, стуков, фальшивой музыки содрогалась земля.
Невидимые руки сжали моё горло, перекрыли воздух, поглощая время: мгновения, секунды, минуты, за которые Дарган терял силы! Я закричала так, что в горле появился привкус крови:
– А ну с дороги! У нас раненный!
Напрасно, замолкла лишь пара человек в первом ряду, до остальных крик не долетел. Я продолжала кричать, но не слышала собственный голос, будто меня окружил непроницаемый барьер.
А они приближались, стали дотягиваться палками и стучать по карете, выкрикивая в такт:
