Он любезным тоном спрашивает:
– Так чем ты занимаешься, Нат?
– Учу детей в средней школе изобразительному искусству.
А еще могу быть сбежавшей пациенткой психиатрического учреждения. Скажу через минуту, как только пульсация у меня между ног успокоится и кровь прильет обратно к голове.
Что со мной не так? Мне даже не нравится этот парень!
– А ты?
– Занимаюсь расчетом и возвратом.
Это меня удивляет. Он бы мог сказать «наемный убийца», и я бы просто кивнула.
– О. Типа помогаешь вернуть товар?
Он крепко и твердо сжимает мою руку. Его взгляд так же тверд, когда он смотрит мне в глаза и отвечает:
– Нет. Долги.
Сложно представить, как этот человек сидит за столом в колл-центре с гарнитурой и уговаривает клиентов вернуть свой просроченный долг по кредитке.
Я высвобождаю руку, но поддерживаю зрительный контакт, испытывая одновременно любопытство, смущение и дикое возбуждение. Запутанная комбинация.
Изображая равнодушие, спрашиваю:
– Коллектор? Интересная область деятельности. Поэтому ты переехал на озеро Тахо? По работе?
Он откидывается на стуле, берет сигару и несколько секунд задумчиво ею попыхивает, глядя на меня, как будто тщательно подбирает слова.
Наконец он отвечает:
– Изначально да, по работе.
– Но теперь нет?
Его взгляд снова застывает на моих губах, а голос слегка ломается.
– Теперь не знаю.
Я на взводе. Каждый звенящий нерв в моем теле встал на дыбы по одной-единственной причине: этот темноглазый незнакомец кинул на меня особенный взгляд. Метущийся, жадный взгляд. Так бы голодающий смотрел на стейк, отчаянно желая его съесть, но зная, что он отравлен.
Я вспоминаю свое первое впечатление, когда увидела его вчера в баре: я еще сказала Слоан, что он похож на персонажей «Сынов анархии». И сейчас на клеточном уровне понимаю, что к сидящему напротив меня человеку неприменимы обычные правила социума.
А еще понимаю, что он опасен. И что он хочет меня, но ему это не нравится. И что я тоже хочу его, но не должна. Потому что люди, которые тянут руки в львиную пасть, обычно остаются с кровавыми культями.
Подходит официант. Кейдж прогоняет его царственным высокомерным щелчком пальцев, не отрывая от меня глаз, и говорит, когда тот уходит:
– Значит, твой жених пропал. И последние пять лет в каждую годовщину несостоявшейся свадьбы ты напиваешься.
– Когда произносишь вслух, звучит ужасно. Мне стоит тебя бояться?
Мы глядим друг на друга через стол. Воздух между нами наэлектризован. Если Кейджа и удивил мой вопрос, вида он не подал.
Он тихо произносит:
– А если я скажу «да»?
– Тогда я поверю тебе на слово и помчусь в ближайший полицейский участок. Так ты говоришь «да»?
– Большинство людей, которые меня знают, боятся.
Мое сердце бьется так сильно, что даже странно, почему он его не слышит.
– Мне нужно «да» или «нет».
– Поверишь, если я скажу «нет»?
Я отвечаю сразу, не думая.
– Да. Ты не из тех, кто прячется за ложью.
Он рассматривает меня, томя в своем горячем, немигающем молчании, и медленно покручивает сигару между большим и указательным пальцами. Наконец он хрипло произносит:
– Ты охренительно красивая.
Я задерживала дыхание, но теперь судорожно выдыхаю.
– Это не ответ.
– Я подбираюсь к нему.
– Подбирайся быстрее.
На его губах возникает какое-то слабое подобие улыбки.
– Сказал ведь уже, что я не рыцарь…
– Это бесконечно далеко от того, о чем я спрашивала.
– Не перебивай, – рычит он, – иначе прямо здесь перекину тебя через колено и буду шлепать по заднице, пока не закричишь.
