Мне бы ее уверенность.
Я провожу языком по шершавым зубам и молюсь о материализации феи-крестной, которая принесет мне воду и аспирин. А вдогонку еще и пиво.
– Почему ты так рано звонишь, бессердечная ты ведьма?
Она смеется.
– Сейчас не рано, сейчас десять часов. Я уже провела два занятия по йоге, позавтракала и разобрала шкаф. И ты обещала мне к этому времени позвонить, помнишь?
Не помню. Но это, наверное, из-за белого вина за ужином… и красного после возвращения домой. Слава богу, я не переключилась на бурбон.
Впрочем… у меня впереди еще целый день.
– А почему я обещала тебе позвонить?
Повисает напряженная тишина.
– Мы относим твое платье в «Секонд Винд».
О господи.
Я постанываю, закрываю лицо рукой и зажмуриваю глаза, будто это поможет мне спрятаться.
Слоан твердо продолжает:
– Даже не пытайся придумывать отговорки. Мы относим твое свадебное платье в комиссионку, Нат. Сегодня. Тебе нужно убрать эту штуку из дома. Этот призрак достаточно долго тебя мучил.
Я могла бы обвинить ее в излишнем драматизме, но «призрак» – вполне подходящее слово. Эта чертова штука является мне во снах, гремя цепями и завывая. Я не могу пройти мимо шкафа, не почувствовав, как по спине бегут мурашки. В нем явно обитает потусторонняя сущность – и не вполне дружелюбная.
– Ладно. – Мой голос падает. – Но… но вдруг…
– Пожалуйста, не говори этого.
Какое-то время мы слушаем тишину, но потом Слоан смягчается.
– Если Дэвид вернется, купишь себе другое.
Я закусываю губу, очень сильно. Подруга, которая так хорошо тебя знает, – это одновременно и дар, и огромное, жирное проклятие.
Когда я слишком долго молчу, она начинает нервничать.
– Слушай. У нынешнего платья плохая аура. Оно впитало слишком много негативной энергии. Слишком много болезненных воспоминаний. Если тебе когда-нибудь в будущем понадобится платье, купишь себе новое. Ты же не оставишь то, при виде которого всегда плачешь, правда?
Когда я задумываюсь, Слоан громко повторяет:
– Правда?
Я с таким усилием выдыхаю, что шлепаю губами.
– Ладно. Да. Ты права.
– Конечно, права. А теперь принимай душ, одевайся и закинь какой-нибудь еды в желудок. Я буду где-то через час.
– Да, маменька, – бурчу я.
– И не надо дерзить, юная леди, а то будешь наказана.
– Ха!
– Я заберу все твои электронные приспособления, – хихикает она, – особенно вибрирующие.
– Ты ужасная подруга, – спокойно констатирую я.
– Поблагодаришь потом. Ты, наверное, теперь и оргазм не сможешь получить с нормальным пенисом, потому что разнесла свою вагину всеми этими отбойными молотками. Твоя пилотка теперь – как стройплощадка.
– Я вешаю трубку.
– Не забудь поесть!
Я отключаюсь, не отвечая. Мы обе знаем, что этим утром у меня будет жидкий завтрак.
Пять лет. Как я продержалась так долго, не знаю.
Я вытаскиваю себя из постели, принимаю душ и одеваюсь. Добравшись до кухни, я обнаруживаю Моджо, который лежит у холодильника как старый, потрепанный и улыбчивый ковер.
– Не хочешь пописать перед завтраком, дружок?
Он приподнимает и опускает хвост, возя им по полу, но не встает, ясно обозначая свои приоритеты. У этого пса мочевой пузырь размером с городской бассейн. Не будь Моджо таким плотным, я бы подумала, что у него одна или пара ног полые, и там он держит свою мочу.
– Значит, завтрак.
После того как я кормлю его и отвожу на прогулку, где он все же делает свои дела и резвится на природе, гоняясь за белками, мы возвращаемся. Моджо устраивается на своем обычном месте на ковре в гостиной и мгновенно засыпает, а я вооружаюсь «мимозой» с символическим количеством апельсинового сока. У меня не выйдет исполнить задуманное без алкоголя.
