Она приложила пальцы к сонной артерии Ильичева, пытаясь нащупать пульс. Уговаривала себя, что ей показалось. Не может такого быть, показалось!.. Но пульса не было. И сердцебиения Вероника не слышала.
– Что с ним? – требовательно спросила женщина-режиссер. Другим тоном она, похоже, разговаривать не умела.
– Об этом лучше спросить у врача, – припомнив наставления Тимофея о том, что в любой непонятной ситуации последнее, что стоит делать, это брать на себя чужие обязательства, поспешно отбрехалась Вероника.
Она переместила руки на грудную клетку Ильичева и начала делать непрямой массаж сердца, однако с каждым нажимом все острее понимала каким-то шестым чувством, что толку не будет.
Делать искусственное дыхание и массаж кому-то, кроме манекена на курсах, до сих пор ей не доводилось. Она сосредоточилась на том, чтобы восстановить в памяти порядок действий, предписанный инструкцией. Когда жизнь превращается в хаос, четкая инструкция – это то, что помогает тебе не скатиться в истерику.
– А вы что, не врач?! – возмутилась женщина. – А для чего вы тогда к нему полезли? Сделайте что-нибудь!
– Пытаюсь, – огрызнулась Вероника. – У меня есть сертификат об окончании курсов медицинской помощи. В данном случае это лучше, чем ничего. Дайте салфетку или чистый платок!
Кто-то сунул ей какую-то тряпицу. Вероника накрыла ею приоткрытый рот Ильичева и, глубоко вдохнув, наклонилась, чтобы поцеловать «спящего красавца». Ильичев не подавал признаков жизни.
Вероника вернулась к непрямому массажу сердца. Краем сознания отметила, что в павильоне сделалось тихо. Наверняка все сейчас молча смотрят на нее, как на шамана, исполняющего обряд.
Искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, искусственное дыхание… Сколько прошло времени? Кажется, безумно много. Вдруг Вероника обнаружила, что просто сидит на коленях рядом с неподвижным Ильичевым.
– Что?! – тормошила ее женщина-режиссер. – Он дышит?
– Нет, – сказала Вероника.
– Так что же вы?..
Вероника посмотрела ей в глаза и медленно, раздельно произнесла:
– У него нет ни дыхания, ни сердцебиения уже минут десять. Теперь уже никто ничего не сможет сделать.
– Мама меня убьет, – пробормотала Вероника, глядя, как сотрудники скорой укладывают тело Ильичева на носилки. – Вот тети-Лидина Юленька – та, конечно, наизнанку бы вывернулась, но сперва взяла бы у Ильичева автограф! И уж только потом позволила откинуться. А я – как всегда. – Она обреченно вздохнула.
– Если хочешь, можем вместе поехать к твоей маме, – предложил Вован.
При всех своих особенностях, другом он был отличным. Пару раз, когда возникала необходимость продемонстрировать маме наличие у Вероники личной жизни, ездил вместе с ней в Энск, где честно отыгрывал роль «молодого человека».
– Я подтвержу, что ты пыталась взять автограф. Ты же не виновата, что он умер – мало ли, чем болел.
Вероника пожала плечами.
– Сердце, наверное. Инсульт или инфаркт… Хотя странно. От сердца вроде не задыхаются.
– Никакое это не сердце! – Вероника и Вован вздрогнули от неожиданности – не заметили, как сзади подошла Агния. – Врач велел полицию вызывать.
– Полицию?
– Ага, – кивнула Агния. – Врач сказал, что он не эксперт, но налицо все признаки отравления. Ильичев то ли съел что-то несвежее, то ли выпил, а в таких случаях положено вызывать полицию. Уходите, а то потащат в свидетели, до утра отсюда не выберетесь. У нас как-то было, что у певца одного, которого на интервью пригласили, айфон украли – новый, последней модели, – так часов шесть никого из студии не выпускали. Пока все обыскали, да пока всех опросили…
