Рассвет наступал неохотно, медленно отступая перед ползущим светом. Неяркие серые полосы рассекали тёмный горизонт, пробиваясь сквозь густую пелену облаков. Но даже это несло с собой не облегчение, а новую порцию напряжения. Мир вокруг Айлреда, казалось, оживал, издавая те звуки, которые бывают только на стыке ночи и дня: шорохи, треск далёких камней, скрипящие от ветра обломки. Воздух стал холоднее, и даже утренний ветер, пропитанный сыростью пустоши, приносил с собой запах гнили и пыли.
Айлред медленно прошёлся вдоль одной из полузасыпанных трещинами статуй. Статуя была чудовищна: её каменное тело изогнуто в нечеловеческой форме, будто оно было слеплено из противоречивых частей. Широкие плечи, покрытые трещинами, переходили в тощую шею, которая держала голову с вытянутой мордой, полной каменных клыков. Одно из её каменных глазниц пустовало, а второе, окружённое сколами, будто следило за каждым шагом Айлреда. Под её ногами валялись мелкие осколки разрушенных фигур – кажется, тех, кто осмелился стоять здесь до него.
Тени снова метнулись за её спиной, еле уловимые, но несомненно настоящие. Айлред замер на миг, прислушиваясь, затем тихо пробормотал, будто обращаясь к тому, кого уже нет:
– Ты меня не обманул, друг мой, – сказал он, ирония в голосе соперничала с лёгкой усталостью.
Он сделал уверенный шаг в сторону статуи, его шаги эхом отдавались в тишине. Вытянув из дорожной сумки небольшой флакон, он покрутил его в руке, глядя на светло-голубую жидкость внутри.
– Ничего личного, – пробормотал он, кидая колбу в сторону мерцающей тени.
Стекло разбилось с глухим треском, и голубой дым начал клубиться, заволакивая пространство вокруг. Он двигался с почти живой силой, обвиваясь вокруг того, что скрывалось в тени. Сквозь завесу начала проявляться фигура. Она была похожа на человеческую, но с каждой секундой её очертания становились всё более неправильными. Руки вытянутые, слишком длинные для тела. Голова слегка склонена набок, а силуэт мерцал и дрожал, как пламя в ветре. Чернота её формы была абсолютной, поглощая даже рассветный свет. Это было нечто из другого мира, бесплотное, но зловеще реальное.
Айлред вскинул руку, прищурив глаза:
– Что тебе нужно? Кто ты? И, главное, какая у тебя цель? – крикнул он громко, его голос пробил тишину, разнесясь по пустоши.
Фигура шевельнулась, и с глухим звуком, будто камень тянулся по металлу, ответила низким голосом. Но слова, что она произнесла, были на древнем языке, едва ли напоминающем человеческую речь:
– Лак'зор… Верш'нет харак.
Айлред нахмурился, его лицо на миг исказилось от раздражения.
– Я не тот, кого вы ищете! – выкрикнул он, его голос стал жёстче, но всё ещё сохранял тон ледяного спокойствия.
Силуэт вновь издал несколько слов, громче, чем в первый раз:
– Нарахтен… Вер'силак!
Айлред тяжело выдохнул, его терпение, казалось, начало иссякать.
– Да чтоб вас всех! – рявкнул он и быстрым шагом приблизился к фигуре, выхватывая свой ритуальный кинжал.
Клинок снова отразил тусклый свет, как будто он сам ожил в ответ на появление этого существа. С неожиданной точностью и резкостью Айлред вонзил его в сердце черной фигуры. Существо издало глухой, рвущий слух крик, будто одновременно кричали тысячи голосов, сливаясь в один. Звук был глубоким и пронзительным, как будто камень трещал под давлением невероятной силы, смешанный с жутким эхом, которое, казалось, дрожало в воздухе даже после того, как фигура начала исчезать.
