Через несколько секунд все проходит. Он ложится рядом и обнимает меня.
Какое-то время мы молчим, переводя дыхание… "
– Я люблю тебя… – шепчет он.
Ты научил меня не скрывать своих желаний, сделал мое тело чувственным и ненасытным, прогнал прочь ханжескую стыдливость… Потом я поняла – что имели ввиду древние говоря о Таинствах Исиды и Астарты. Но испытала это я именно тогда.
Из тайного дневника императрицы Елены Филипповны, уничтоженного ей за год до смерти
* * *
Следующий день
Если бы сейчас над Владимиром поднялся бы аэростат или даже новейшая выдумка человеческой мысли – дирижабль – вроде того что создали мсье Шарль Ренар и Артюр Кребс, то глазам его бы предстало необычное зрелище…
Центр древнего города с лужайками, с остатками старинных высоких валов; и два рядом белеющих собора, один – малый, другой – большой, с грандиозной колокольней, уходящей острием купола в голубое без единого облачка небо…
Кругом соборов стояли хоругвеносцы с черными и багряными златотканными хоругвями. То тут то там можно было видеть диаконов и клириков в золотых облачениях со свечами и посохами в руках. Небольшая процессия батюшек обогнула Успенский собор «по солнечному ходу» и вышла с северной его стороны на площадку между соборами, в это же время из собора сюда же выходила другая процессия духовенства с архиереями в разноцветных мантиях и множеством хоругвей.
А на площади – царский павильон, украшенный бело-сине-красным государственным и оранжево-бело-черным династийным флагами. Солнце еще стояло не высоко, утренняя прохлада еще не исчезла, день ожидался солнечный. Еще кое-где стучали топоры плотников, лихорадочно заканчивавших постройку трибун, балаганов помостов.
А окрестные улицы уже заполняла толпа – но не всякого пускали – ох – не всякого…
Если кто-то особо рвался вперед нарушая порядок – как из под земли являлся жандарм, стражник, а то и агент полиции в штатском и командовал строго и назидательно: «Куда? Зачем? Вертайтесь!» А в случае если слова не помогали – нет – упаси Христос! – никакого мордобоя и матерной руган – грозное – «Честью просят!» – и кулак охранителя благочиния приближался – нет к лицу, опять же – ни в коем случае – здесь же священное торжество! – а чуть ниже пояса. А кулаки у жандармов и городовых – зачастую бывших гвардейских солдат, крепышей и великанов – смотрелись весьма внушительно.
…Публики на трибунах было еще мало, а в павильоне пусто – только цветная каемка охраны – «стрелков Его Величества», в ярких малиновых рубахах и забавных шапочках, вроде тех что одевали извозчики или гайдуки богачей.
Но вот трибуны начали занимать важные гости – губернаторы, предводители дворянства, депутации городов и гильдий, игумены и игуменьи монастырей…
А под золочеными хоругвями и примикирием в лиловых, синих и фиолетовых мантиях епископы, архиепископы и митрополиты. Вон они – с посохами в руках в белом клобуке с бриллиантовыми крестами, на голубых серебристых мантиях, митрополит московский Владимир, митрополит Киевский и митрополит Санкт-Петербургский. Диаконы и послушники в золотых облачениях следуют за архиереями, поддерживая мантии. Навстречу преосвященным лилась с высоких колоколен церковная медная музыка…
Солнце играло сотнями блесток на их золоте и блестит на ризах облачений.
И вот показались два открытых экипажа – обычных лакированных ландо.
В первом экипаже к павильону подъехали Елена в сопровождении своей камер-фрейлины – Агафоклеи фон Сталь и обер-гофмейстерины Марии Павловны Будберг. Во второй – Георгий в одиночестве…
