И, в-третьих, он думал о будущем. Сэм видел два варианта, что будет после того, как он доберётся до города хоботунов. Первый вариант был удачным – допустим, ему удастся победить главного хоботуна, хотя теперь полностью осознавал, что совершенно не понимает, как это ему сделать. В этом случае его всенародная слава победителя укрепится, и перед ним будут открыты все двери. Второй вариант был неудачным – допустим, он так и не найдёт этот затерянный город хоботунов, или найдёт, но не сможет победить их вожака. В этом случае он разделит судьбу Максимильяна, его будут дразнить неудачником, и он вечно будет скитаться по этой странной стране.
В любом случае, вдруг понял Сэм, он будет здесь чужим, лишним в этой стране Антропоморфов, и что делать после, он не знал. Получается, он человек без прошлого и без будущего? Об этом думать не хотелось.
На пятый день пошёл дождь, перешедший в тропическую бурю. Сила ветра и потоки дождя были настолько сильны, что промокший охотник не знал, где ему укрыться. Под конец он обнаружил ямку, прикрытую листом не то шифера, не то какой-то доски, залёз под неё и уснул.
Очнулся он оттого, что кто-то большой схватил его и, перекинув через плечо, понёс куда-то на север, по горным тропам.
– Э, ты кто! – воскликнул Сэм, молотя кулаками по массивной спине. – Куда ты меня понёс?!
– Ты потерявшийся, – пробасило существо. – Всех потерявшихся нужно относить в город, выкармливать и отпускать на волю.
Сэм обрадовался. Город! Значит, всё же он существует, и путь через заросли был пройден не зря.
I. Соната. Эпизод 3. Табу жителей бункера (а)
(Путник)
– Надо работать, – сказал гигант и, посадив Сэма в клетку, утопал куда-то по делам. – Сиди, потерявшийся.
Тростниковая клетка с матрацем не запиралась и служила, по-видимому, больше для проформы, чем для изоляции. Осмелев, охотник вылез из неё и решил осмотреться.
Город был прекрасен в своём механическом совершенстве. Раскинувшись на нешироком горном плато, он представлял собой рукотворный оазис в полупустынных краях, функционирующий по принципу улья или муравейника. Хоботуны оказались гораздо более человекоподобными, чем другие антропоморфы – за исключением, пожалуй, кожи, похожей на мягкий вельвет, и самого главного – хобота. Рабочие хоботуны жили в гнёздах, свитых на вершинах тесно посаженых коренастых деревьев. Огромные фуражиры, чей рост превышал шесть метров, занимались строительством и грузовыми работами. Где-то вдалеке крутились какие-то большие машины, зеленели цветники, грядки с зеленью. Везде кипела работа, все бегали, носили грузы и практически не обращали на охотника внимания, что вызвало у него лёгкое раздражение.
– Не подскажешь, а где ваш главный? – обратился он к одному из пробегавших рабочих. Тот резко остановился, махнув хоботом, и скомандовал:
– Потерявшейся, ты зачем вышел из клетки? Тебя должны накормить.
Есть к тому времени хотелось изрядно, но желание выполнить миссию казалось важнее.
– Где центр поселения?
– Вон там, – махнул хоботом рабочий.
В центре оказалось много строений, назначения которых Сэм не понимал. Прозрачные пустые купола над лужицами синей слизи, металлические крышки широких колодцев, садки с гигантскими насекомыми, похожими на увеличенных в сотню раз тлей. Хоботуны, несмотря на их дисциплинированность и дружелюбное отношение, казались не просто чужаками, а какой-то неведомой и опасной цивилизацией, не то возникшей самостоятельно, не то спроектированной кем-то извне.
