Читать онлайн Ольга Вуд - Коряжность

– Этот дом построили, как символ надежды и веры в будущее. Отсюда должно было начаться обновление. Тут раньше жило много народу. Коммуналка это была. Правда, без отопления и водопровода. Да и дом построили на старом кладбище, поэтому люди стали сходить с ума. За короткое время тут случилось множество смертей.

Голос парня, который храбро шагал перед кучкой подростков, глухо отражался от стен. Он говорил тихо, с хрипотцой, пытаясь придать рассказу некоторую жуть. Детишки и не подозревали, что через пару минут начнётся самое интересное.

– Первая смерть случилась через два года, как построили дом и заселили людей из близлежащих сёл. Говорят, девушка спрыгнула с крыши и разбилась насмерть.

Насмерть. Насмерть. Смерть. Смерть.

Зашептала я в лестничный пролёт этажом выше. Стены подхватили эхо, перекидывая его, словно горячую картошку, пугая гостей. Подростки замерли. Затихли.

Их было пятеро. Три парня: один во всём чёрном вёл так называемую экскурсию; другой – патлатый и почти расслабленный, хоть глаза его и бегали от угла к углу; третий – самый дёрганный и бледный среди всех. И две девушки: рыжая с отросшими корнями, которая держалась за локоть патлатого; и рыжая с храбрым взглядом, которая уже на подходе к дому сжала руки в кулаки, словно в любой момент была готова драться, а не бежать.

Молодые, глупые, любопытные. И пугливые.

Не удержавшись, я хихикнула. Дом и стены тут же подхватили смешок, разнося его по этажам. Вытаращенные у подростков глаза стали ещё больше, заблестели от переживания. И рты детишки пораскрывали. Дёрганный так вообще присел, будто опасность поджидала сверху. Милый, она везде. Тебе не спрятаться от меня.

– Это что было? – шёпотом уточнила та рыжая, которая некрашеная. Она заинтересовала меня больше всего. Её страх был ярким, светлым и жёлтым, как солнце, которое давно меня не грело. У остальных был стандартный набор: у парней – глубокий синий, говорящий об их лёгком неверии; у второй девчонки – оранжево-красный, как закатное солнце, намекающий на сильный дух, который, к сожалению, был не сформирован.

– Это нечисть блазнит, – проговорил парень, который шёл впереди. Его страх хоть и был синеватым, но с тёмными лентами, будто смешанный с чёрными знаниями о потустороннем мире.

– Слышь, ты б поменьше со своей бабкой общался, а то станешь ещё шамкать, мы тогда вообще ничего не поймём, – недовольно отозвался дёрганный. Он заозирался и шагнул назад.

– Нечистая сила, говорю, играется с нами. После смертей тут осталось много душ. Неупокоенных. Но их можно отогнать. – Парень нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. Чёрных лент стало чуть больше. И не только у него, хоть остальные пока не понимали, про что идёт речь. Патлатый как-то рвано выдохнул и вытащил руки из карманов. Правильно, так будет удобнее убегать.

Нужно было быстрее их пугать дальше. Не давать им думать, не давать соображать. Пусть инстинкт говорит им, что делать, как действовать. Не разум.

Бесшумно поднявшись ещё на этаж выше и оказавшись на четвёртом из семи этажей, я прошла по лестничной площадке. Шаркала громко, подтягивая за собой ногу, и дышала так, будто меня загнала стая собак, как было зимой в сорок четвёртом.

Ребята на втором этаже вообще перестали издавать звуки, зато их цветные страхи так и засветились, так и увеличились, доставая и до меня. Они впитывались в кожу, цеплялись за всклокоченные волосы, просачивались сквозь цветастую вязаную кофту, заползали в сапоги – легко входили в меня, кормили и немного согревали. В голове замелькали какие-то незнакомые картинки, похожие на чьи-то – мои? – воспоминания: вот я веду за руку маленькую девочку, и идём мы недалеко от дома-коммуны, – она показывает на него пальцем; вот кто-то со спины мягко гладит меня по голове. От удовольствия и лёгкого непонимания я замерла с расставленными в стороны руками.

– Эй, Чёрт, – всхлипнула девчонка, от которой поступал вкусный оранжевый страх. Не зря она покрасилась в рыжий, хотя наверняка хотела быть похожей на вторую. – Это ты, что ли, кого-то подбил нас напугать?

– Во-первых, давайте сейчас без моей кликухи, – голос паренька в чёрном был бесцветным, но его синева так и переливалась, так и трепыхалась, пытаясь определиться с оттенком. – Во-вторых, делать мне нечего? Ты глянь на мои руки…

Наступила тишина.

Зажмурившись, я зашептала под нос: «Меня тут нет, меня не видно. Пройдёт сквозь взгляд, я буду скрытна». Торопливо спустилась на второй этаж, прошмыгнув за спины ребят. Они вздрогнули, наверняка почувствовав прохладный поток воздуха, и дружно сделали шаг назад, отчего дёрганный чуть не наступил мне на ногу. Но я прощала его, потому что в его синеватый страх начала вплетаться красноватая девчачья трусость. И как же было сладко это изменение. Не сдержавшись, я причмокнула.

– Кто здесь?! – дёрганный резко развернулся и замер. Мгновение он смотрел прямо на меня. Прямо в глаза. А потом его взгляд ушёл сквозь, дальше. – Вы её видели? Кто это был?!

– Т-ш-ш, – зашипел патлатый, который, наконец, сбросил маску безразличия. – Хватит орать, придурок. А то охранник прибежит!

Патлатый как-то умудрялся кричать шёпотом. Его страх чуть потемнел, стал жизненным и менее вкусным. Дёрганный же всё осматривал место перед собой, но меня он уже явно не видел. Люди краем глаза могли столкнуться с потусторонним миром, перед прямым же взглядом всё снова скрывалось, схлопывалось, не давая возможности заглянуть за границу.

– Какой охранник? – встряла рыжая-крашеная. – Чёрт сказал, что за Чайником давно никто не присматривает.

«Кроме нечисти», – усмехнулась я. И опять обогнула ребят, послав на них холода. Они вздрогнули, но больше не оборачивались. Теперь их лица были направлены на спуск лестницы, куда им и предстояло бежать в ближайшее время. Всё, достаточно шариться по заброшке. Дайте переварить ваши страхи.

– Да хватит. Уже. Поминать… Чёрта! Всё, баста! – просипел парень в чёрном, который, судя по реакции, и был Чёртом. Да, ребят, вы что, не знаете, что чёрта просто так не стоит звать? Если он явится, даже мне станет невесело.

На крыше что-то громыхнуло, и мы дружно подняли головы. Ну вот, накаркали. Теперь неделю буду избавляться от этой хвостатой напасти, доказывая, что это моя территория. Действительно, глупые подростки.

– Вы как хотите, а я пошёл, – дёрганный шагнул на ступеньку, и тут же мимо него в колодце между лестницами просвистел кирпич, в труху разбившийся на первом этаже. Ого, да чёрт злой как чёрт. Не сдержавшись, я опять хихикнула от своего каламбура.

Миг стояла недвижимая тишина, а потом подростки разом повалили. Их страх разросся, но направлялся уже не ко мне, а наверх, к незваному, по крайней мере мной, гостю.

Парни спотыкались, наваливались друг на друга, но не пихались, а скорее подталкивали, да и ещё тащили за собой девчонок. Они явно не хотели никого бросать. Знали, что в этом доме с ними может случиться что-то страшное. Но тем не менее всё равно сюда припёрлись. Эх, молодёжь.

Чёрт ушёл на третий день, когда проголодался – большую часть страхов ребяток я подъела первой, – и понял, что в этот Дом забредают редко. Люди проходили мимо, и часто. Но либо не смотрели, привыкнув к заброшке и её мрачным пустым окнам, либо просто поглядывали косо, с интересом, либо останавливались, смотрели, фотографировали, но заходить не спешили. Люди из последней категории наверняка думали, что впереди у них вся жизнь, что ещё успеют и полазить по заброшке, и встретиться с мертвецами и духами дома-коммуны.

 Дом так звали, потому что его возвели в честь Парижской коммуны. Тут и правда раньше была коммуналка, на самом деле случались смерти, действительно не было воды, туалета и отопления, и люди разжигали огонь прямо в маленьких квартирках, отчего дом прозвали Чайником, когда он разом выпускал дым. И по сути, я должна всё это помнить. Раз привязана к этому дому, раз меня тянет к нему, значит, я тут и жила, а не только умерла, так? Но я ничего не помнила. А все основные истории о доме услышала, как раз от тех, кто искал острых ощущений на развалившихся лестницах, в пустых и покоцанных комнатах, на заросшей травой и деревьями и местами отсутствующей крыше, которая манила подростков больше всего.

Встряхнувшись, я выбралась из тряпок и надела сапоги, поджимая пальцы на куриных лапах: больно, но это была необходимость, чтобы выходить в мир людей. Жить в заброшке возможно, но надо как-то питаться. А люди сами по себе редко решали забрести ко мне в гости. Вот и приходилось скитаться по району, тихонько и незаметно нашёптывать человекам в уши об интересном и загадочном заброшенном доме, в котором можно пощекотать нервишки.

На пороге я замерла: с этими ребятами и чёртом, который отвлёк, я забыла, что ко мне пришли какие-то воспоминания, когда подростки испугались. Интересно, почему именно сейчас? И картинки были такими тусклыми и прозрачными, что я даже не верила в их правдивость. Может, показалось? Или это было не моё? Но я ощущала всё так, словно сама там находилась. Ещё и эта маленькая девочка… Но ладно, как-нибудь потом подумаем. Надо было идти на охоту.

Было лето, было жарко и солнечно. Вязаная кофта совсем не грела, но сильно привлекала внимание прохожих. Как и высокие, чуть ниже колена юношеские сапоги, которые я давненько стащила у какого-то паренька: он в одиночку зашёл в Дом и хлопнулся в обморок прямо на первом этаже – и как они такие додумываются заходить в места, где им страшно до одури? Благо джинсовая юбка прикрывала колени, которые уже были жёлтые и чешуйчатые, а то люди смотрели бы на меня с… хм, страхом?

Становиться невидимой я не хотела, чтобы не тратить попусту силы: ещё неизвестно, когда еда попадётся в капкан.

Для начала я решила прогуляться до Лопатинского сада, по которому бродило много семей. Пугать детей было легче: дохнул холодом – они задрожали от предчувствия, ущипнул за бочок – они испуганно озираются, укусил за пяточку – они уже визжат. И страхи детей всегда ярче, единого цвета, насыщенней. Но таких детей не пускают в заброшки. Поэтому приходилось довольствоваться большими детьми – подростками, которые наперекор взрослым зайдут в самую страшную и запретную дверь.

Сад дышал и жил. Сад был настолько активным, что раздражал до трясучки. Зло глянув на довольную семейку из папы, мамы и двух ребятишек, которые кормили овсяной крупой уток возле пруда, я, недовольно топая, пошла дальше. Искать одиночек матерей или отцов, и чтобы ребёнок был один – если их уже двое, то и бояться они начинают меньше, хоть и делают вид, что это не так.

Как назло, одиночки никак не попадались. Сад кишел детьми и их родителями, но все были при делах. Никто не отходил в отдалённые уголки. Хотя, даже там было тьма народу. И как люди не устают друг от друга.

Не найдя детишек, я решила, что пора искать подростков и нашёптывать, и зазывать, и увлекать пока есть силы.

– Делать нечего, – ныла какая-то девчонка лет пятнадцати наверняка подруге. Они сидели на лавочке в полукруглом проёме крепостной стены и еле видно сияли красноватым. Став от них неподалёку, я приготовилась. – Даже сходить некуда.

Заброшка.

– М-да, точняк, – ответила вторая. Нахмурилась, будто задумалась. – Мы уже всё облазили…

Чайник.

– Слушай, – проговорила первая, тряхнув головой. Осмотревшись и не заметив на себе ничьего внимания, я продолжила подслушивать: – может опять в Чайник слазим?