А жилья в вёске и впрямь прибавилось – опричь отстроенных в прошлом году домов родичей Красы, добавилось сразу несколько изб, белевших в полумраке недавно отёсанными бревенчатыми стенами. А значит, прибавилось и народу.
Смех Красы он услышал издалека, хотя до того она смеялась редко. А в следующий миг, разорвав темноту, вынырнул к костру, у которого шумела молодёжь. Завидев невесть откуда возникшего всадника, они на миг замолкли, но тут же снова засмеялись, загомонили, прихлынули к Воронку, признав в Невзоре княжьего воя.
Краса же стояла у огня и улыбалась невестимо чему.
Невзор спешился, отдал кому-то повод – он не боялся, что коня сведут. Его здесь, в вёске, уже хорошо знали, да и не посмели бы у воя коня свести. Да и не так уж легко было свести Воронка, который, как пёс, отзывался на свист. Невзор подошёл к костру, протянул ладони к огню, встретился с Красой взглядом.
Она улыбалась.
– Угостись с нами, витязь, – окликнули его. Он принял из темноты протянутую горбушку хлеба, деревянную чашу с пивом, печёную репину и кусок жареного на угольях мяса, по-прежнему, не отрывая глаз от Красы.
Всё было как тогда, в Перунов день.
Краса появилась из полутьмы неслышно, подошла вплоть, обняла, прикоснулась губами к щеке:
– Чего от костра ушёл, сокол?
– А, – Невзор неопределённо повёл плечом и спросил о другом. – Откуда это у вас в вёске столько народу?
– С Плесковщины прибежали, – Краса стала впереди него, спиной к костру, спиной к парню, прижалась спиной к его груди, – и руки Невзора сами протянулись обнять девушку. – Сейчас много народу оттуда сюда бежит, раз Плесков опять Мстиславу отдали. Семь домов поставили новых. А ты чего про них?
– Да так, – Невзор засмеялся. – Мне с тобой одной побыть хочется, а когда слишком много людей….
Краса удивлённо взметнула вверх брови, тоже рассмеялась:
– Экий ты… прямой. Ладно, идём, – девушка потянула его за руку. – Покажу что-то. За коня не беспокойся, никуда не денется.
Шли они недолго. За околицей небольшой распадок плавным и длинным языком вытекал к озеру и обрывался в него красноглинистым яром. Около яра, под развесистой ветлой, ветки которой доставали до воды, образуя над яром шалашик, Краса остановилась. Отвела ветки рукой.
– Сюда.
Невзор, наклонясь, проскользнул внутрь. Под ветками было просторно, можно было стоять, не сгибаясь. Девушка вошла следом, и ветки опустились, отрезав их от всего бешеного и кровавого мира.
– Вот здесь я и прячусь обычно от людей, – сказала она шёпотом, и её волосы коснулись щеки Невзора. Чиркнул об огниво кремень, затрещала, разбрасывая искры, береста. – Посмотри на моё убежище.
Невзор огляделся, всё время касаясь Красы то рукой, то плечом. Было похоже на пещеру, но не было затхлого пещерного духа и чувства громадной толщи земли или камня, наваленного над головой. Хорошо было. А сквозь просветы в ветках лился тонкими полотнищами лунный свет.
– Я прихожу сюда, когда мне бывает очень плохо или очень хорошо. Сейчас мне прекрасно.
Руки девушки легли Невзору на плечи.
– Я понял, – хрипло сказал парень, обнимая Красу, утопая в её широко раскрытых глазах и прерывистом дыхании, и на какое-то время забывая обо всём остальном – ныне для него была только она, Краса, девушка сумасшедшей красоты и редкого ума!
Ночная птаха опустилась на ветку, цвиркнула и вспорхнула, стряхнув на голое плечо Невзора вечернюю росу. Парень вздрогнул, а Краса выскользнула из его рук.
