«На дворе июль, Тамара Адамовна», – произнес Геннадий, пытаясь сохранить хоть остатки здравого смысла.
«Это не имеет значения! Правила должны соблюдаться! Декабрьская елка должна быть убрана до крещения! А вы тут что, воздух сотрясаете? Вместо того чтобы работать, дармоед!»
Полтергейст с негодованием толкнул невидимой, но вполне осязаемой рукой старый стул, и тот с грохотом рухнул на пол, подняв облако пыли, пахнущей забвением.
Геннадий ощутил волну отчаяния, поднимающуюся из глубин его бессмертной души. Это будет долгий месяц. Очень долгий. Ему предстояло не только продать квартиру, но и выжить в постоянных нападках призрака, который, кажется, был куда более живым и энергичным, чем некоторые его коллеги из «Золотого Ключика». Он посмотрел на дыру в потолке, откуда сыпался мелкий мусор, напоминающий крошки чьих-то надежд. Оттуда доносились странные, булькающие звуки – что-то похожее на вой, перемежающийся хлюпаньем. Что ж, приключения только начинались. И он, бессмертный Кощей, был в самом центре этого бытового ада.
Глава 3: Здравствуй, сосед, или Пирожки с сюрпризом
Первый день в «адской двушке» Геннадий посвятил не просто разведке, а скорее археологическим раскопкам в поисках хоть каких-то следов жизни, не затронутых энтропией. Квартира была не просто заброшенной – она была пропитана какой-то особой, концентрированной безнадежностью, которая, казалось, въелась в каждую трещину, в каждую пылинку. Кухня оказалась самым зловещим местом. Старая газовая плита, ржавая и облезлая, словно древнее чудовище, стояла в углу, излучая странный, едва уловимый, но отчетливый запах серы, смешанный с запахом давно неработающего газа. При прикосновении к ней Геннадий почувствовал нечто, похожее на легкое покалывание, словно от статического электричества. Или от чего-то иного, гораздо более древнего и могущественного.
«Не трогайте это!» – голос Тамары Адамовны прозвучал прямо над его ухом, такой пронзительный, что заставил содрогнуться. – «Портал, между прочим, опасная штука! Нечего совать руки куда не следует! И что вы стоите, как истукан? Полы в кухне не мыты! Здесь же грязь! А я вам говорю – здесь можно питаться с пола, если его, конечно, сначала отмыть до блеска!»
Геннадий, к удивлению призрака, проигнорировал её. Он чувствовал странное, почти физическое притяжение к плите. Откуда-то изнутри доносились глухие, утробные звуки, словно под ней что-то ворочалось, что-то живое, но не принадлежащее этому миру.
Пока Геннадий пытался осмыслить природу кухонной аномалии, в дверь постучали. Три коротких, настойчивых, словно задающих ритм, удара. Геннадий открыл, и его ноздри тут же уловили целый букет ароматов: запах трав, чего-то горького, похожего на полынь, и… чего-то живого, похожего на сырую землю после летнего ливня. На пороге стояла женщина. Невысокая, крепкая, с лицом, испещренным морщинами, словно древняя карта, и ярким платком на голове, под которым прятались колючие, пронзительные глаза. В руках она держала тарелку, на которой горкой лежали румяные, но подозрительные пирожки.
«Здравствуй, сынок», – голос у неё был скрипучий, словно несмазанная телега, ползущая по гравию. – «Я Ефросинья, или просто Фрося. Соседка ваша, снизу. Принесла вот, угощение. С капусткой, да с секретом».
Геннадий вежливо улыбнулся, хотя внутри у него всё сжалось от предчувствия. «Геннадий. Очень приятно».
