Стало любопытно, что он читает. Я перепрыгнула на графский диван и сунулась под руку, держащую книгу, чтобы увидеть название. Даниш-Фрост погладил меня. Мр-р-р...
— Пахнет мышами? — спросил он, наблюдая за моими усилиями. — Ты, я смотрю, любознательный мальчик.
Он показал мне обложку.
— Зан Носса, «О людях и богах». Слышал о Зан Носсе? Загадочная личность. Некоторые утверждают, что под этим именем скрывается женщина, причём иностранка, — Даниш-Фрост подмигнул мне. — Но этот Зан Носса очень неплохо знает ригонский. Как считаешь?
Он открыл книгу и прочёл:
— «Споры о природе богов идут не одну сотню лет. По этому поводу написано много трактатов и пролито много крови.
Я утверждаю: богов как таковых не существует.
Но кто, спросите вы, благословляет наших детей, отвечает на наши молитвы, является нам в Ночь Всех Богов?
Я отвечу: хранители силы.
А вернее — хранилища, одушевлённые нашим самообманом.
Мы отняли силы у природы, но побоялись взять на себя ответственность за обладание ими. Вместо этого мы придумали богов, вдохнули в них жизнь своей верой и слабостью. Переложили своё бремя на их плечи, тем самым вручив им власть над собой и своими природными талантами».
Граф усмехнулся.
— Как ты понимаешь, ули не в восторге от таких рассуждений. Особенно, ули Двуликого. Я тоже не поклонник этой Занозы, но в чём-то с ней соглашусь.
Он отложил книгу и посмотрел в окно.
— Я знаю, почему она больше не говорит со мной. — Стало ясно, что сейчас он не о Зан Носсе, и это уже не шутка. — Потерять силу, потерять веру в себя… это и означает потерять своего бога.
Граф снова погладил меня, почесал за ухом и оставил руку на холке. Непозволительная вольность. Но не бить же человека по лицу когтистой лапой за то, что он счёл себя вправе приласкать кошку? Я спрятала смешок за коротким «мр-р» и прикрыла глаза, раздумывая о словах графа.
На память пришёл дед Полкан. Он был моложе бабушки, пережил её на шесть лет и с охотой учил меня всему, что знал и умел. Больше у него никого не было, и только со мной он мог поговорить по душам. «Мы с тобой, Карин, как кошка с собакой, сиречь псом», — шутил он.
Вечерами, пропустив кружку пива, дед Полкан любил пускаться в рассуждения:
«Магия, Карин, бывает разная. Это владыки стихий решили, что их магия настоящая, а всё остальное не в счёт или вовсе — зло. Только их-то сила заёмная, взятая у богов. А боги, как дали, так могут и забрать. Мы же, оборотни, сами богам под стать, ходим в высшие миры. Ха-ха! Я тут подумал. Может, и боги так умеют, только наоборот — приходят из своего мира и гуляют среди нас, котами или собаками», — он захохотал, довольный своей выдумкой.
«А может, и людьми?» — предположила я тогда.
«Может, и людьми...»
— Что-то я устал, — пробормотал граф.
Он дёрнул витой серебряный шнурок, и в перезвон конских бубенцов — там, снаружи — вплелось басовитое дон-дон-н-н.
Карета встала. Слышно было, как скрипит снег, ржут кони, грузно брякает крышка каретного ящика.
— Не бойся, — сказал граф. — Это Сельфан, мой кучер. Сейчас даст лошадям корм, укроет и придёт к нам греться.
Немного погодя в карету и впрямь без церемоний влез безбородый, румяный от мороза парень. За дверью вьюжило, но внутрь ветер не задувал. А кучер, хоть и окутан был морозным духом, не принёс с собой снега. Вот что значит путешествовать с Белым Графом!
Сельфан сбросил на пол свой длинный тулуп, затем тужурку с блестящими пуговицами — под ней поверх вязаной кофты обнаружилась серая лепёшка телогрея. Надо же. Может, и у лошадей в попоны печки вшиты?
