Кошка и Токио - страница 28

– А который именно? Они же несколько их понаделали… – Я расправил плечи.

– Турбо.

– Когда же ты в нее успела поиграть? – невольно подался я вперед.

– У старшего брата была приставка Super Famicon. Так что детьми[24] мы частенько играли. – В свете от телеэкрана ее глаза влажно заблестели.

– Эй, вы двое! О чем это вы там сплетничаете?

Наш непосредственный начальник Рю решительно скользнул мимо «Дхалсима» и опустился за столик между нами. Несло от него так, будто в этом костюме он с неделю ночевал на работе, а на рубашке у него, как это часто бывало, темнело пятно от соевого соуса. Повернувшись ко мне, он с пьяной фамильярностью обронил:

– Макото, ты, часом, к ней не пристаешь? – После чего, приобняв Киоко, заявил: – Киоко-тян! Поставь-ка какую-нибудь песню! Ты за весь вечер ни разу не спела. У такой симпатичной девушки должен быть ангельский голосок!

– Ой, Рю-кун, ты ж знаешь, я не любитель петь. – Из большой запотевшей бутылки Kirin она налила еще пива в его пустой стакан. Потом вытащила из сумочки маленькое полотенце для рук и тщательно вытерла с ладоней конденсат. – А вот у тебя такой… мужественный голос. Может, ты еще для нас споешь?

Я закурил сигарету и отвернулся.

Эти наши номикаи[25] – на самом деле тоска смертная. Как было бы здорово, если бы я мог просто проигнорировать эти посиделки, как Фло, наша новенькая переводчица-американка! Она просто сказала, что неважно себя чувствует, и ее спокойно отпустили. Вот почему бы и мне так не отмазаться? Печально, но факт: потому что я японец. И, как гласит известная пословица, торчащий гвоздь по шляпке получает.

Причем на этих вечеринках с коллективом никогда не получается поговорить с кем-то по душам, узнать друг друга лучше. Все, что мы делаем, – это напиваемся в стельку да поем в караоке. А еще нам приходится раз за разом выслушивать нудные россказни своих начальников о том, какими крутыми они были в свое время и как все было сложнее в те дни, когда они только пришли работать в фирму. И как нам подается все на блюдечке, и бла-бла-бла. В последний раз я убедился: так говорили как раз те, кто привык жить в этаком собственном пузыре наивной реальности. Мое-то поколение окуналось в дерьмо с самого начала!

Вот наш главный взял в руки микрофон. Начал истошно завывать свой ужасающий кавер британских панков «The Clash – London Calling», определенно задавшись целью загубить эту вещь. Выглядел он при этом как пацан-переросток: отчаянно дергал головой, и жиденькие пряди волос то вздыбливались, то припадали к его лысой макушке. И текст песни как-то мало напоминал английский. Я же сидел, кивая, улыбаясь и в нужные моменты посмеиваясь. И – вместе с остальными – напиваясь до одури. На самом же деле мне сейчас больше всего хотелось уйти из этого бара и отправиться домой спать.

Хотя теперь мне никак не перестать думать о том, что сказала Киоко. О том, как в детстве она играла в Street Fighter II. Причем ни больше ни меньше, а в Turbo!

И теперь мне просто позарез хотелось поиграть в Street Fighter II Turbo.

Вечер прошел плавно, точно длинное, витиеватое предложение, где знаками пунктуации выступали жареные крылышки, картошка фри, всевозможные онигири, пиво и кимчи. Сётю со льдом, сётю с чаем улун, сётю с водой, сётю с сётю, разбавленное сётю… Один назойливый дятел стянул штаны, вцепился в тамбурин и принялся так колотить в него над моей головой под битловское «