Да, Стамбул по-прежнему умиляет всеми этими кошачьими домиками и мисочками, а турецкие режиссёры снимают об уличных кошках кино84. Да, в Тегеране имеется музей персидской кошки, а местные коты тоже выглядят вполне сытыми и довольными жизнью. Но в целом отношение к кошкам изменилось не к лучшему, и только Аллаху известно, почему. То ли сказались годы нестабильности и разрухи, когда домашний питомец виделся как ещё одна проблема, то ли расцвели суеверия, но суть в том, что теперь многие на мусульманском Востоке смотрят на кошек отнюдь не дружелюбно.
Афганистан не исключение. В принципе, то, о чём рассказал Игрек, – это общее положение дел: кошки живут во дворе в дом их пускают только в случае сильной непогоды или холодов, а если хозяева время от времени дают им остатки еды со своего стола и не бросают в них чем-нибудь тяжёлым, то им очень повезло. Жизнь уличных кошек гораздо грустнее: тощие, пугливые, грязные, они вряд ли доживают до старости из-за болезней, голода, драк и прочих тягот.
За четыре с половиной года до встречи с кошкой. Абсурдистан
– Хочешь куда-нибудь съездить? – спросил Игрек, придя с работы пораньше. Как безупречный джентльмен, он всегда изо всех сил старался, чтобы меня развлечь.
– Хочу в Париж.
– А поближе?
– Тогда в Джелалабад.
Игрек глянул на часы – была не то половина второго, не то два – и задумался.
– Давай попробуем. В крайнем случае, можно там переночевать.
Я взвизгнула от радости и метнулась за платком.
От Кабула до Джелалабада всего каких-то 150 км с хвостиком. Пффф, скажете вы, тут и ехать-то нечего. Да. Но есть пара но, и из-за них дорога, которая в теории должна бы занимать часа три, занимает все восемь, а то и больше.
Сразу за Кабулом шоссе NH08 идёт круто вверх, на перевал. Сверху шоссе кажется узкой лентой и, кстати, отлично просматривается – во время советского присутствия места эти могли бы быть идеальными позициями для снайпера (зуб даю, что не только могли, но и были). Вдоль дороги попадается несколько ржавых танков, причём один из них давно стал популярной локацией для селфи.
Бесконечные повороты-тоннели-повороты сводят с ума. Если верить знакам, ограничение скорости вроде как 60 км/ч, но широкая афганская душа не терпит ограничений. Аварии, по слухам, редки85, но если уж что-то случается, да ещё в тоннеле, то перевал встаёт намертво. Дорога двухполосная, и с одной стороны её ограничивает скала, а с другой – пропасть, на дне которой плещется река Кабул. От пропасти вас отделяет только низенькая оградка, которая в случае чего падение машины не задержит.
А теперь представьте: слева пропасть, справа стена, на спидометре 110, а вам навстречу летит, звякая всеми своими бубенчиками, расписной пакистанский грузовик. Причём летит прямо посреди дороги, по разделительной полосе.
– Осторожней!
– Это он нарушает! – парирует Игрек.
На том свете выясните, кто был прав, ага.
Ну и, наконец, был ещё вот такой тонкий момент: в ту пору шоссе полностью контролировалось правительственными силами только в светлое время суток. Когда солнце клонилось к закату, блокпосты снимались, республиканские солдаты запрыгивали в кузова и уезжали. На ночное дежурство заступали новые патрули, уже талибские86.
– А давай спустимся вон в ту деревню у озера? – предложила я Игреку.
– Нет.
– Недалеко же! – не сдавалась я, подозревая, что у жениха случился приступ лени.
