– Бабуль, а как мы теперь в песочнице играть будем? – спросила Ася, растерянно глядя на первый снежок.
– Никак не будем, милая, теперь до весны песочница отменяется.
– А Диана? Где мы встретимся с ней? Она же обещала прийти, а ты так давно не водила меня в парк.
И правда, Диану они давно не видели. Бабуля о ней уже и забыла, чего не скажешь про внучку. Но разве ж Анна виновата, что все так случилось? Внезапно свалившиеся на нее заботы о бывшем муже отодвинули собственные интересы на задний план, да и внучкины тоже. Хорошо, что все уже в прошлом, как и Асин карантин. Теперь малышка ежедневно посещает детский сад и встречается с бабушкой лишь по выходным. Конечно же, Анна по ней очень скучает. Не особо склонная к сентиментальности (все-таки математик, человек, оценивающий мир с позиций логики и точных величин), она как будто переродилась с появлением внучки. Нет, она никогда не была лишена особого, теплого отношения к детям, и сыну отдала столько любви, что дай бог каждому ребенку. Причем, делала она это за двоих: и за себя, и за непутевого отца. Но с внучкой все было иначе. Между ними образовалась какая-то особая связь, сотканная из неимоверного тепла, умиления, любования, открывания таких эмоциональных глубин, что порой бабуля сама удивлялась этому. Девочка моя, сладкая моя, сокровище мое. Подарок небес, божье благословение, главная ценность всей жизни. И неизменно вспоминалась бабушка Зина, в меру строгая, но при этом и добрая, ласковая, все понимающая. Она всегда была рядом. Анна помнила ее слегка шершавые ладони, поглаживающие внучку по голове, ловкие пальцы, умело заплетающие косы по утрам, родные, в лучиках морщинок глаза, с возрастом слегка потускневшие, с наплывающими веками в уголках. Родители улетели в отпуск и не вернулись, погибли в авиакатастрофе, когда Анна училась в выпускном классе. В то время о трагедиях не принято было сообщать в широкой прессе, и она толком не знает, что же случилось на самом деле. Бабуля помогла ей пережить это горе, но сама не сумела одолеть его, сердце стало серьезно пошаливать. Когда Аня училась на первом курсе института, бабушки не стало. Горе накрыло девушку с головой. Острое ощущение своего сиротства, изъедающей душу неприкаянности, наверное, еще долго не отпустило бы ее, если бы не Марина. Решительная и непреклонная, она просто брала ее за руку и вела по утрам в институт, благо, что и сама училась там же, только на биологическом факультете. Временно поселившись у Анны, она то и дело напоминала, что пора поесть, усаживала за учебники, укладывала вечером спать и сама ложилась в соседней комнате на небольшом диванчике. И Аня незаметно оттаивала, оживала, постепенно приходила в себя. А когда на ее пути встретился Анатолий Васильевич, в неожиданно встрепенувшейся душе поселилось такое всеобъемлющее счастье, что боль по прошлому просто не устояла перед ним, отступила окончательно, оставив лишь легкий осадок скорби. Отошла и Марина на второй план, освободив место этим странным отношениям, которые она, конечно же, не одобряла, но мирилась с их животворящей силой. А потом, когда греховная связь рухнула, подруге вновь пришлось вытаскивать Анну из глубокой ямы разочарований и сожалений. На то она и подруга, чтобы вовремя оказываться рядом.
Они дружили с детства, жили в соседних подъездах, ходили в один детсад, потом в одну школу. Маринкиной маме даже к директрисе пришлось обратиться, когда девочки оказались в разных списках, ведь дочь по этому поводу устроила ей настоящую истерику, наотрез отказавшись ходить в школу, если Аня будет учиться другом классе. Так и шли они по жизни рядом, с младых, как говорится, ногтей. И дети их тоже были дружны, молодые матери даже мечтали порой, как однажды Анин Сережка женится на Марининой Аленке, но те вполне серьезно заявили, что братья на сестрах не женятся. А ведь они и в самом деле росли как брат с сестрой. Какие же они были славные в своей детской непосредственности! Так и стоят перед глазами их милые мордахи. А теперь у нее есть Ася, забавная, трогательная и безмерно дорогая.
