Космонавт № 34. От лучины до пришельцев - страница 32

Недавно мы с большим трудом, обойдя с шапкой по кругу друзей и знакомых, купили (за огромные деньги!) квартиру для дочери Ольги. И в ней нельзя жить! Нет ни пола, ни потолка, ни раковины, ни туалета. После трех лет ремонта мы скоро отпразднуем новоселье.

Как-то один известный французский винодел поспорил на вагон шампанского с другим виноделом, что люди никогда не увидят обратную сторону Луны. Я думаю, что спор на такую тему возник у них после распития не одной-двух бутылок шампанского.

А в это время мы создали автоматическую станцию «Луна-3». Она должна была сфотографировать Луну «со спины» на фотопленку, проявить ее на борту и высушить. Затем, пролетая высоко над территорией Советского Союза, передать снимки с помощью фототелевизионной системы.

Для обеспечения успеха миссии «Луны-3» нужно было мне баллистику рассчитать и предложить очень сложную траекторию. Прежде всего, «Луна-3» должна пролететь на совершенно определенном расстоянии от Луны. Чуть больше – уйдет от Луны на орбиту вокруг Солнца (такое у нас уже было). Чуть меньше – упадет на Луну. Гравитационное поле Луны должно захватить свою тезку «Луну-3». А главное отпустить в точно рассчитанный момент. Так, чтобы она пролетела высоко над Северным полюсом Земли. У нас это называется пертурбационным маневром.

Мы опубликовали фотографии невидимой стороны Луны! Так что этот винодел проспорил. Как честный человек, он прислал в Москву целый вагон шампанского для людей, которые запустили «Луну-3».

Высокое начальство получило по ящику прекрасного шампанского, рангом пониже – по бутылке. Рядовым служащим достались уже только пустая бутылка и пробка. Нам же даже этого не хватило. В качестве поощрения за труд инженерам дали лишь премию – 20 рублей. У нас еще гуляла шутка: «Чем отличается спутник от премии? – спутник сгорает в нижних слоях атмосферы, а премия – в верхних».

Я с гордостью называю себя королевцем.

Наше общение началось неординарно. Я рядовой инженер, каких у Королева сотни. Только начал работу в КБ и вдруг, через месяц или два, меня вызывает Главный конструктор. Я слышал о его крутом нраве, и сначала мне стало не по себе.

А потом я подумал: работаю здесь без году неделя, я же еще ничего ни плохого, ни хорошего не сделал… Но волнение все равно осталось. Являюсь в назначенное время. Он выходит из-за стола, садится рядом и начинает со мной разговаривать, как будто у него нет более важных дел.

Спрашивал, какие предметы я любил в институте, что читал по специальности, где жил, где рос… Он не торопился, не смотрел на часы, а просто разговаривал с человеком, стараясь понять, кто к нему пришел на работу. Для него было важно чем живут люди, о чем они думают, чего хотят, с чем приходят. Потом перешел на театр, музыку, литературу. Я довольно подробно рассказал о своих пристрастиях. Из меня наивность и до сих пор не выбили, но тогда я был особо наивным. Мне почему-то казалось, что это нормально – то, что Королев со мной так беседует.

И только потом, после его смерти, я понял, какой он был потрясающий человек. Потому что, когда меня принимали в отряд космонавтов, никто не спрашивал, какие я книжки читаю, какую музыку слушаю, в какие хожу театры и какие люблю фильмы. Все больше интересовались моими медицинскими анализами… Почему же он тратил время на обстоятельный разговор со мной – с одним из сотен молодых инженеров? Королеву нужно было знать, сможет ли в будущем он опереться на этого человека. На мой взгляд, мы именно поэтому опережали американцев.