Впервые за всю поездку кот, сидящий в бочке, подал признаки жизни и утробно взвыл. Этот необычный кошачий вой был настолько жутким, что я инстинктивно вжался в дно шлюпки и сжал борта по обе стороны руками. Матросы ловко подняли бочку и, передав её кому-то, дальше скинули верёвочную лестницу.
Первым поднялся Грэжтонс. Посмотрев на меня и кивнув головой, Скиагорт дал понять, что следующая очередь подниматься по этой не внушающей доверия лестнице моя. Конечно, если уж она выдержала вес Грэжтонса, который был вдвое больше меня, то меня выдержит и подавно.
Вскарабкавшись наверх, меня подхватили чьи-то руки и помогли перевалиться на палубу. Оказавшись наверху, я увидел часть команды во главе с высоким худощавым человеком, который представился мне как старший помощник Зимезиус. Одет он был довольно просто, как мне показалось, для своей должности. На нём был жёлтого цвета выцветший жилет с бывшей когда-то белой рубахой под ним и чёрные штаны до щиколоток. Обуви на нём не было, впрочем, как и на всех остальных членах команды, обступивших меня широким полукругом. За поясом старшего помощника, по бокам, висели короткие кинжалы с узкими лезвиями, а правая рука сжимала плеть, которой он, видимо, вразумлял нерадивых матросов. Не хотел бы я получить такой вдоль хребта.
Следом за мной без посторонней помощи забрался Скиагорт и, не говоря ни слова, угрюмо прошёл через матросов, задевая и расталкивая их своими массивными плечами. Зимезиус проводил его взглядом и, подняв руку, пригладил на голове несуществующие волосы. Помню, тогда я ещё подумал, как его лысая голова терпит это упрямое солнце, которое выжимало из организма всю влагу. Жара стояла неимоверная, наверное, градусов сорок, а то и больше. При этом дул слабый ветер, не приносящий ни капли облегчения.
Попав в эту новую и необычную обстановку, я, конечно, первым делом попытался объяснить, что это, скорее всего, какая-то ошибка и меня не за того приняли. Но старший помощник лишь вяло отмахнулся от моих попыток что-либо сказать, однако заметил, что я не являюсь их пленником, а присутствую на «Вивицериане» в качестве гостя. На это я ответил, что обычно гости приходят сами, а не ждут, пока за ними вышлют головорезов. Складывалось впечатление, что они будто прекрасно знают, кто я такой и зачем им нужен.
Проигнорировав замечание, что наши понятия «гость» и «пленник» некоторым образом расходятся, Зимезиус приказал поднять якорь и готовиться к отплытию. После чего с наигранной любезностью настойчиво попросил следовать за ним в мою каюту.
Пройдя по верхней палубе, мы спустились вниз, на пушечную. Между рядов пушек размещалась часть команды, некоторые сейчас находились на отдыхе. Одни спали в гамаках, другие точили сабли и ножи. Отдельно сидели совсем непохожие на матросов люди. Как я потом узнал, это были солдаты, исполняющие на корабле обязанности абордажной команды. Они сидели вокруг небольшого бочонка, служившего им импровизированным столом, и во что-то играли. Судя по радостным и раздосадованным возгласам, игра была азартной.
Зимезиус отвёл меня в носовую часть корабля, где мы, миновав помещение, в котором складировалась парусина, оказались перед дверью в самый отдалённый закуток «Вивицериана». Старший помощник открыл ключом дверь, и мы зашли в маленькую каюту, имеющую форму овала. Впустив меня внутрь, он сказал располагаться здесь и закрыл дверь, щёлкнув два раза ключом в замочной скважине.
