– Подписывал.
– Мы можем подать на вас в суд.
– За что? Сценарий мы написали, вы его приняли. А о том, что я должен быть режиссером на этой картине, в договоре ничего не написано. Так что, если хотите, чтобы я работал, платите 100 тысяч за сценарий, и не после, а сейчас. Считайте, что это компенсация за «минутную вспышку» господина Александрова на Земле обетованной.
– Вы видите, какие абсурдные требования он выдвигает, – обратился Роттон к Досталю.
– Почему абсурдные? Насколько мне известно, на Западе за сценарий платят и больше. Но это меня не касается. Этот вопрос вы должны решить между собой, – сказал Досталь. – Но ставлю вас в известность: «Мосфильм» принимает участие в этом проекте при условии, что режиссером фильма будет Георгий Данелия.
– Почему? Есть много других прекрасных режиссеров.
– Есть. Согласен. Но если вы пригласите своих Шаброля, Лелуша или Годара, у нас их мало кто знает. А кто такой Данелия, знают все.
Продюсеры переглянулись, и Александров сказал:
– О’кей, Гия, за сценарий – сто тысяч. Но не сейчас, а когда фильм будет завершен.
– Не согласен. Сейчас.
– О’кей. Сейчас – десять.
– Нет. Все.
– Десять, Гия, это очень много, никакие «минутные вспышки» так дорого не стоят!
– Идиотские минутные – стоят сто.
– Господин Досталь, вот видите, как он разговаривает?
– Георгий Николаевич, не волнуйтесь, – сказал Досталь.
– Владимир Николаевич, я про его маму ни слова не сказал…
– Хорошо. Не начинайте все с начала, – вмешался Филипп Роттон, – господин Данелия, предлагаю двенадцать. А остальные, когда будет первая копия фильма. Согласны?
– Нет. Сто. Сейчас.
– Дальше нам разговаривать не о чем.
– И мне с вами не о чем. Извините, Владимир Николаевич, я ухожу. Всего хорошего!
Между прочим. Последний раз я торговался в 42-м году, когда мне было двенадцать лет, мы шили босоножки из автомобильных покрышек и клеенки и продавали их на рынке.
«Комедия ля финита!.. Сказал сто – значит сто!» Прошел шагов десять. «Хотя… согласились на все. Никуда вмешиваться не будут! Двенадцать тысяч – не маленькие деньги!» Остановился. «Что, вернуться, согласиться?.. Нет, получится – сдался»… Пошел. Иду, думаю: «Почему сдался? Вовсе не сдался. Главного добился. В кино лезть не будут… Так что…»
И тут слышу:
– Гия!
Оглянулся. Ко мне по коридору шагают Филипп и Константин.
– Пятнадцать! – говорит Константин. – Больше не можем, честное слово! О’кей, Гия?.. – Константин протянул руку.
– О’кей, Костя! – сразу же согласился я.
Пошли в группу договариваться. Собрались: Саша Хайт, Вадим Юсов, продюсеры с переводчиком и я. Поскольку времени на поиски другого актера уже не было, мы договорились, что Мераба играет Питер Рихард. Через месяц, когда он освобождается, я с ним лечу в Тбилиси, привыкаем друг к другу, репетируем. 15 августа начинаем съемки. К этому времени в Грузии должна быть вся техника, костюмы, реквизит и съемочная группа.
Вечером, когда я угощал продюсеров ужином в грузинском ресторане «Пиросмани», Саша Хайт спросил Филиппа:
– Если честно, до какой суммы Данелия мог торговаться?
– До пятидесяти. Мы договорились, что больше пятидесяти не дадим.
Настроение у меня испортилось.
Александров и Роттон улетели в Париж. А я никак не мог понять, почему и зачем Александров меня увольнял. Юсов считал, что он и не собирался со мной расставаться, просто хотел припугнуть, чтобы я перестал разговаривать с ним в повелительном наклонении. А Саша Хайт сказал, что, по его сведениям, у Константина сорвалось финансирование и он не мог продолжать фильм, пока не договорился с Филиппом Роттоном.
