– Одно мгновение, – сказал Трофим и засунул голову под навес, что-то сказал и высунулся обратно. – Мы посмотрим.
Из фургона вылезли Пузырь и Сраська и вместе с Трофимом спустились на землю. Они протиснулись в дыру в заборе и оглянулись.
– Где ваша яблоня? – спросил Трофим.
Пыхнутка опять фыркнул, с задиристым презрением глядя на кошачью троицу.
– Вон, – махнул он рукой.
Коты походили вокруг цветущей яблони. Сраська, впрочем, быстро отвлекся и принялся жевать траву.
– И правда, – произнес Трофим, дважды обойдя дерево по кругу. – Ни одного яблока. Потому что в начале лета яблоки не растут.
– Ну это, положим, не важно! – произнес Пыхнутка, сложив на груди руки.
– А… – Трофим не придумал что сказать.
– Мне, положим, все равно, – продолжал Пыхнутка, – лето там, дождь или вечер. Я, положим, хочу, чтобы яблоки росли, и почему они не должны? Я, может быть, хочу взять вот так, выйти на крыльцо, взять яблоко и сесть на лавочку, посидеть. Или на диванчике разлечься, чтобы жизнь была хороша и ничего себе такая. Вот чего я хочу.
– Хм, что ж, – Трофим повернулся к Пузырю и издал некий непередаваемый людскими знаками звук.
Пузырь зевнул, а Сраська уже катался по земле туда-сюда. Трофим мяукнул опять, Пузырь мяукнул в ответ. Пыхнутка вдруг расхохотался и топнул ногой. Задвигал носом.
– Ну коты, ну коты, – захлебываясь произнес он, – мяукают, собаки, как теребень кабацкая!
Трофим искоса посмотрел на Пыхнутку и произнес:
– Хорошо, мы зачаруем твою яблоню, чтобы на ней круглый год росли яблоки.
– Вот это человеческий разговор, – обрадовался Пыхнутка и, как обычно, фыркнул, довольный собой.
Трофим пошел обратно к фургону за колдовскими инструментами. Лишайный как раз сидел на козлах и зевал. Что-то жужжало повсюду, и дул мягкий летний ветер. Трофим обрадовался, что Лишайный поможет ему нести тяжелую сумку к яблоне, но, когда они, взяв сумку, спрыгнули обратно на дорогу, в траве, весело двигая хвостом, забегала ящерица. Лишайный вскрикнул, кинулся за ней и скрылся из виду, только шум драки ящерицы и кота периодически долетал до раздраженного Трофима.
Повезло хотя бы, что колдовать в этот раз должны были лишь Пузырь и Сраська. Они вынули из сумки мешочек с сухими зернами и, рассыпая их, забегали вокруг яблони. Дважды они умудрились столкнуться и выглядело это так нелепо, что обрадованный Пыхнутка воскликнул: «Оп! Оп! Давай!» – и тоже пошел в танце. Впрочем, танцевал он не лучше какого-нибудь кабана.
Закончив разбрасывать семена, Пузырь поставил под деревом маленькое металлическое блюдце и накидал в него ломаных сухих листов. Когда приготовления были закончены, Пузырь и Сраська сели возле блюдца и завыли:
– Уа-уа-уауау-уа! Уа-уауа-уа-уа! Уа!
Они медленно покачивались туда-сюда и временами шлепали хвостами. Пыхнутка гыгыкал, глядя на них, а Трофим сидел поодаль – смешной в своем деланом величии.
Листья в блюдце задымились, покраснели, но огня видно не было. Дым завихрился, окружил дерево, окутал легкими серо-синими струями ветви, цветы и листья.
Весьма однообразный кошачий дуэт длился минуты две или три, а должен был – пять.
Оборвалась песня странно, резко и неожиданно.
Перед носом Сраськи порхнула бабочка.
Сраська отпрянул было, потом подскочил и, подняв передние лапы, побежал за бабочкой! Пузырь застыл от неожиданности. Сраська, позабыв обо всем на свете, беззаботно прыгал среди травы, потом неловко упал на землю.
