– Отстань! – огрызнулась я, предпринимая последнюю робкую попытку избавиться от мерзкой расчески.
– Ярослава! Будь человеком! – колотился Слава.
Я открыла дверь. Брат мухой влетел в помещение и быстро вытолкал меня вон, даже не взглянув на мою катастрофу на голове. Я решила оккупировать зеркало в коридоре. Если Настька в своих кудрях не путается, то и я смогу.
Минут через десять интенсивной борьбы с расческой последняя сдалась на радость победителя. Я решила, что больше не буду сушить голову феном и круглой расческой, потому что у меня не так много волос, чтобы так над ними издеваться. Остатки былой гордости я взбила руками, обмазанными в геле Ростика, и обильно залила лаком мамы. Н-да… Когда Настя со мной колдовала, я выглядела лучше. Теперь надо накраситься.
Мамина косметичка словно издевалась надо мной – в ней было всего так много, что я не знала, за что хвататься. Так, Настька мазала меня каким-то кремом телесного цвета. Потом пудра. Потом… Стоп! А ведь под глазами она тоже чем-то мазала… Понять бы чем… Кажется, я догадалась, отчего Козарева всегда рыдает, что она слишком рано встает… Ладно, и так сойдет.
– Мамина помада, сапоги старшей сестры? – Слава смотрел на меня так, словно видел впервые.
– Отстань, – буркнула я.
– Ты б это… Яр… – Брат поморщился.
– Что это? – зло прищурилась я.
– Не ходила бы так на улицу.
– Почему? – кокетливо покрутилась я перед ним. – Я же классная?
– Угу, классная… Только окружающие не поймут.
– У меня юбка приличной длины, – с вызовом посмотрела я на него.
– Зато лицо – как ритуальная маска шамана из племени тумба-юмба. Ты ж людей распугаешь.
– Ты мне завидуешь!
Славка захохотал, а я, изящно повернувшись на каблуках, вылетела в тамбур. Еще не хватало, чтобы он мне настроение испортил. Брат называется. С таким братом и врага не надо.
До подъезда Варьки я еле доползла. Мамины сапоги отчаянно жали. У нас с ней один размер, но моя нога немного шире. И то, что дома вызывало легкий дискомфорт, на улице превратилось в огромную проблему. Я едва перебирала ногами по скользкому асфальту, ругая на чем свет стоит эластичные колготы, в которых жутко мерзли ноги, и голову без шапки, которая, казалось, покрылась коркой лаково-гельного льда.
– Птица? – замерла в дверях Варя, вытаращившись на меня так, словно я чудо чудное.
– Так я теперь буду ходить всегда, – гордо выпятила я грудь.
– А может, не надо? – кривилась она.
– Что? – бросила я на нее недовольный взгляд.
– Как-то непривычно… – пробормотала подруга тихо.
– Привыкнете, – сказала как отрезала. – Я должна стать женственной.
– Несколько радикально, тебе не кажется?
– Подруга называется. Вместо того чтобы поддержать и порадоваться за меня, ты вон как…
– Яр, мне нравится, но твой макияж и прическа. Что ты сделала с волосами?
– Зачесала назад и закрепила гелем.
– Но… – Варька смотрела на меня и непроизвольно морщилась. – А зачем?
– Чтобы было красиво.
– А лицо… Оно же вот-вот пойдет трещинами.
– Тебе поговорить не о чем? Я сказала, что теперь буду так ходить всегда. Что непонятного?
Они решили меня довести? Подумаешь, сменила имидж. Зачем так реагировать?
Варя нервно дернула плечом, укуталась в шарф, и мы пошли в школу. Впрочем, пошли – это круто сказано. Через пятнадцать шагов я ухватила ее за руку, и она меня повела.
– Нет, вот объясните мне, как люди ходят на шпильках? – ворчала я.
Варька смотрела на меня снизу вверх и вздыхала.
